Свой круг - Данил Корецкий

Данил КОРЕЦКИЙ

СВОЙ КРУГ

БАРКЕНТИНА «КЕЙФ»

Некоторое время я смотрел в окно на проплывающие мимо лесные пейзажи, включенные непостижимой логикой административно-территориального деления в «условную» городскую черту. Сквозь толстое запыленное стекло окружающий мир казался блеклым и однотонным, и я вдруг это остро почувствовал. Устал?

Откинувшись на жесткую спинку, достал из портфеля принесенную наконец Вальком пухлую, карманного формата, зачитанную книжку.

«… Сон этот преследует меня уже много лет: маленький леданец в грубом кожаном жилете и смешной островерхой шапке — не под прозрачной крышкой холодильной камеры, а в природных условиях, среди прекрасного ландшафта, под ярким рыжим солнцем, вышедший из-за голубого холма нам навстречу; устремившийся к нему обреченный Горик и я — ничего не подозревающий, благодушный, с вяло висящими руками, не успевший…»

Обожаю фантастику, только книги достать удается редко, да и некогда, так бы и читал целый день, еще бы лечь и вытянуться… Но на следующей станции надо выходить. Людей в вагоне было немного, понятно — будний день, и я расслышал, что сидящие через проход Валек с Петром толкуют о разных республиках и населенных пунктах, окладах и перспективах на жилье, упоминают названия учреждений нашей и смежных систем и горячо обсуждают, стоит ли «надевать погоны», если да, то какие. Дело понятное — после преддипломной практики неминуемо последует распределение.

Я пересел к ним.

— Определяйтесь в адвокаты. Лица свободной профессии, а заработки — дай Бог каждому!

Валентин скривился.

— Штаны протирать да с каждой мразью за ручку здороваться! Не в деньгах счастье…

В своем максимализме он был последователен. Суждения — на крайностях, условности — в сторону. Знакомясь, удивил: Валек. Обычно пятикурсники подчеркивают свою зрелость, рекомендуясь по имени-отчеству. Вот Петр — попробуй назови его Петрушей!

— А ты, Петр, не определился еще?

— Заработок тоже не последнее дело. А как с подзащитными здороваться — каждый сам выбирает. Но следствие интересней…

Здравый, рассудительный ответ. Они одногодки, но заметно отличаются уже сейчас.

Один — живой, непосредственный, отвечает не задумываясь, не боится обнаружить свое мнение; одет спортивно-небрежно, как большинство сверстников. Другой — степенный, основательный, высказываться не торопится, взвешивает слова, прикидывает — придутся ли к месту, понравятся ли; учитывает, что по одежке встречают: туфли, брюки, рубашка — все официально-делового стиля, чуть похолодает — обязательно наденет пиджак и галстук.

Настрой перед распределением у них вроде бы одинаковый, но я мог с уверенностью сказать — Валек станет следователем или скорее всего сыщиком. Петр наверняка займется правовой работой в народном хозяйстве: начнет юрисконсультом, со временем возглавит юротдел, а может, поднакопив опыта, переберется в арбитраж или пробьется в коллегию адвокатов. Мало ли где интересней!

— Собирайтесь, следопыты, не то пропустим остановку!

Валек пружинисто вскочил, резко откатил дверь в тамбур, первым выпрыгнул на перрон. Следом и мы спустились на чистую бетонную платформу.

Пахло свежестью, станция была пуста, только возле кассы девушка в белом передничке продавала мороженое. Через секунду возле нее маячила рыжая шевелюра, выгоревшая ковбойка и линялые джинсы Валька. Когда мы перебрались через рельсы, он уже шел навстречу с тремя эскимо.

— Угощайтесь. Оказывается, здесь все знают дачу Золотовых. Нам вот по этой тропинке.

Валек разведал дорогу правильно, через полчаса мы были у цели. Дача стояла на возвышенности в центре большой поляны и чем-то действительно напоминала стремительный старинный корабль.

— На что она похожа, ребята?

— На дачу и похожа, — резонно ответил Валек. — На что же еще?

— Заметим, на классную дачу, — добавил Петр.

Мои впечатления могут объясняться тем, что я уже знал, как называли этот загородный особняк Валерий Золотов и его друзья, хотя все же в линиях полутораэтажного дома было что-то неуловимое от очертаний гордых парусников времен адмирала Дрейка. А расположение, приподнятость над окружающей местностью, отчего строение как бы плыло в косых солнечных лучах, пронизывающих кроны толстых мачтовых сосен, усиливало эффект. И конечно, за всем этим стояла не удача случайного совпадения ряда обстоятельств, а утонченный расчет архитектора.

Доски двухметрового забора плотно, без щелей, прилегали одна к другой и по прочности, наверное, не уступали частоколу, из-за которого отстреливались от пиратов герои «Острова сокровищ». Я усмехнулся наглядности примера ассоциативного мышления.

Калитка должна была быть незапертой, и точно — бронзовая ручка легко поддалась, и замок открылся.

Просторный участок оказался изрядно запущенным, хотя видно было, что он знал и лучшие времена. Асфальтовая лента соединяла ворота с гаражом, выложенные кирпичом дорожки вились между пропаханными грядками и мертвыми клумбами, огибали здание и обрывались у деревянной баньки, сложенной над маленьким, но на удивление чистым прудом.

— Нехудо люди живут, крепко, — проговорил Валек. — Отдыхай на природе, парься в баньке, в пруду купайся — красота!

— Адмиральская дача, что ты думаешь, — снисходительно ответил Петр, и по тону его следовало понимать, что он повидал немало подобных дач и удивляться тут особенно нечему. Как я успел заметить, Петр любил подать себя бывалым человеком.

Зеркальная поверхность пруда притягивала взгляд, и я опустился на корточки у самой воды. Теперь стало видно, как солнечные лучи, преломляясь в прозрачном и оттого невидимом жидком стекле, высвечивают бугристое, усыпанное камешками дно.

Мягко спланировал сухой лист и завис, чуть поморщив солнечную прозрачность над этой неровной пестрой равниной.

— У берега — сантиметров двадцать, а в центре — метра полтора, — прикинул я глубину.

В одном месте, там, где край водоема захватывала полукруглая тень кроны дерева, образовалась непроглядная чернота, будто скрывающая бездонный омут.

Еще когда я увидел дачу издали, то подумал, что она напоминает материализацию мечты об уединенном, тихом и спокойном месте, где время не расписано по минутам, не втиснуто во всевозможные планы и графики, не имеет обыкновения скручиваться в тугую пружину, спрессовываясь и убыстряя свой бег, когда не ощутимо проскакивает час за часом, день за днем, неделя за неделей, а течет размеренно и неторопливо, как и полагается времени… Где нет неотложных мероприятий, срочных вызовов, нервных, не различающих дня и ночи телефонных звонков, не поддающихся планированию и оттого выбивающих из заранее намеченного ритма происшествий, нет массы важных, ответственных и подлежащих немедленному разрешению вопросов и сотни других дел, делающих каждодневную жизнь бегом в беличьем колесе.

А сейчас на берегу пруда я убедился, что это и есть то самое место. Здесь в покойной и умиротворяющей тишине можно отключиться от невидимого кабеля связи со своей и областной прокуратурами, дежурной частью милиции, следственным изолятором и другими учреждениями, которым ты можешь вдруг срочно понадобиться в любое время суток.

Здесь можно забыть про сроки следствия и содержания под стражей, выпустить из памяти показания многочисленных обвиняемых, подозреваемых, свидетелей, не раздумывать над квалификацией и судебной перспективой дел, не прорабатывать десятки вариантов направлений расследования, не перебирать арсенал тактических приемов для предстоящих допросов… Можно, наконец, перевоплотиться и из следователя — важного звена сложного государственного механизма стать просто гражданином Зайцевым Ю. В. И целыми днями сидеть в этом уютном местечке и смотреть на зеркальную гладь воды, просто так, бездумно, чтобы освободиться постепенно от миллионов бит самой различной информации: мешанины фактов, событий, фамилий, кличек, номеров телефонов и тому подобной белиберды, чтобы этот уголок вытянул полученные за все эти годы отрицательные эмоции, последствия нервотрепки и пережитых стрессовых ситуаций. Чтобы отдохнул мозг, восстановились запасы нервной энергии… И чтобы при этом высоко в синем небе плыли легкие перистые облака…

Смотрю в небо. Облака на месте. Именно такие, как представлялось.

Я вновь собрался, для этого пришлось сделать усилие — сказывается, что уже год не был в отпуске и весь этот год работал по большим тяжелым делам.

— Вперед, гвардейцы! — играя роль этакого неунывающего бодрячка, окликаю задумавшихся ребят. — Осмотр продолжается!

За банькой стоял огромный ящик, доверху наполненный бутылками из-под портвейна.

В гараже тоже обнаружились три набитых бутылками мешка. А в общем осмотр двора ничего не дал.

Когда мы подошли к входной двери, дача уже не показалась мне местом, где хочется отрешиться от повседневной суеты. Может, оттого, что сургучная печать, придававшая двери казенный вид, предвещала что-то недоброе, а может, просто включился подсознательный механизм, перестраивающий мозг с благодушных отвлеченных размышлений на предстоящую конкретную работу.