Поцелуй Калли - Людмила Милославец

Людмила Милославец

Поцелуй Калли

Горит рассвет кровавым заревом.

Горит в кармическом огне.

Скажи, кто будет моим ангелом?

С кем жизнь продолжу на земле?

К богам чужим иду я за спасением.

Шаману кланяюсь – и рад.

И жизнь моя – река забвения,

И за спиной кромешный ад.

В богине Кали, что увидел я?

В объятьях страшных, что ищу?

В ее глазах, не ты ли, милая?

Тебя ли в ней найти хочу?

Глава 1

Палящее солнце Аравии наконец коснулось алым краем океана, и я смог выйти на палубу яхты. Передо мной в вечернем мареве, среди горных отрогов, раскинулся древний город Оманского султаната – Низва. Белые четырехугольные дома с плоскими крышами, украшенными квадратными зубчатыми парапетами, утонули в море финиковых пальм. Старинный минарет с небесно-голубым куполом возвышался над Низвой – городом из «Тысячи и одной ночи».

Прошло почти сто лет, как я скитаюсь по свету в поисках врага – первородного вампира, погубившего мой род, всех де Морелей. Я обыскал всю Индию, по поверьям, родину первородных. Исходил ее вдоль и поперек несколько раз, изучил множество местных языков и наречий, выслушал невероятное количество сказок и легенд об этих существах, но ничего, что дало бы мне указание на место, где они могут скрываться, не нашел.

Тогда, отправившись на поиски по всем континентам и странам, я изучил сотни языков, узнал тысячи и тысячи историй и мифов. Я встречался с вампирами со всего света. Завел среди них множество знакомств. Но никто не мог сказать, где находятся вампиры «разумные», как их когда-то назвал Арман. Если бы мне не довелось видеть первородного своими глазами, и он не принес мне столько горя, то я усомнился бы в его существовании.

Наконец, в одной из восточных стран мне сказали, что в горах Омана живет вампир-мудрец, который знает все. Я решил встретиться с ним. И вот я здесь, чтобы найти тайное прибежище мудреца и узнать, где может скрываться тот таинственный красноглазый упырь, при встрече с которым во мне проявились какие-то странные особенности.

После того, как он убил мою мать, я ощутил неведомую силу, которая вызвала рост клыков и когтей. Я помнил это жуткое ощущение превращения в звероподобное существо: неуправляемая ярость, желание вцепиться в противника, лишающее воли чувство непобедимой силы и могущества. Я знал, что все это осталось во мне, и помнил каждый миг этого превращения, хотя больше ни разу не испытал его.

Я шел по узким темным улочкам Низвы. Аромат пряностей, густой и многогранный, перебивал другие запахи. Мне не хотелось быть застигнутым врасплох местными гулями, поэтому, полагаясь только на слух, я чутко вслушивался в окружающие звуки.

Я почувствовал его присутствие, как только вошел в очередной узкий проулок. Он двигался почти бесшумно, так, как могут передвигаться только старые вампиры, прожившие несколько веков. Легким призраком мелькал он за моей спиной, не показывая своей тени: луна полным кругом висела на совершенно темном небе, усыпанном мириадами звезд, похожих на маленькие серебряные гвоздики.

Остановившись, я поднял руки в знак мирных намерений. Гуль спрыгнул с крыши и встал передо мной. На вид ему было не больше четырнадцати – пятнадцати лет. Худощавый, высокий. На нем была традиционная арабская одежда: длинная белая рубаха, доходящая почти до щиколоток. На поясе кожаный ремень и широкий кинжал в кривых ножнах, украшенных драгоценными камнями. На голове красовался белый тюрбан с огромным янтарем в центре, который ценится здесь дороже золота.

Приложив руку к груди, я поприветствовал его:

– Мир дому твоему. Меня зовут Мишель де Морель.

– И тебе, чужестранец, благополучия. Фурса саида. Меня зовут Изам-ибн-Хаким, – ответил он на местном диалекте арабского языка и подал мне руку в знак приветствия. – Успешной ли была твоя дорога?

– Вполне, спасибо.

– Что ищет европеец в моей стране?

– Мудрейшего. Я пришел на встречу с ним.

– Аллах, хвала ему, властен над нами. Разве мудрейший должен говорить с иноверцем?

– Разве у мудрости есть национальность и вера? – склонился я в почтительном поклоне.

Я понимал, что по их традиции гость пребывает во власти хозяина и подчиняется ему, и хотя арабы гостеприимны, от него зависит, встречусь я с мудрецом или нет.

– На все воля Аллаха, юноша, – важно ответил гуль.

И он имел на это право, так как был старше меня, по крайней мере, лет на триста.

– Мне необходимо узнать о первородных. Помогите мне. Абу-ль-Аля сказал: – «Отдай просящему последнюю монету».

– «Все собранное впрок рассеется по свету», – улыбнулся вампир. – Де Морель, слух о тебе подобен ветру, несущему по пустыне песчаную бурю. Идем, у нас мало времени, к рассвету нужно добраться до вершин Джебель-Ахдара.

Мы вспрыгнули на крышу ближайшего дома и понеслись к окраине города по плоским крышам, разгоняя кошачьи парочки, которые с громкими воплями разбегались при нашем приближении.

Темное южное небо едва посветлело на востоке, когда мы поднялись на плато Джабал-Шамс, с высоты которого открывался величественный вид на глубокий и извилистый каньон. Горные отроги лежали перед нами, играя оттенками разных цветов: серого и светло-коричневого, зеленого, темно-розового и почти красного. Легкие полупрозрачные облака, проплывая низко над землей, укрывали горы тонкой бело-розовой вуалью.

Вокруг не было видно ни одного селения или тропы, ведущей к нему. Все говорило о том, что мы находимся в самом недоступном и необитаемом месте горного хребта. Изам осмотрелся и, удовлетворенно хмыкнув, побежал к темнеющему неподалеку склону. Я последовал за ним.

Остановившись около темного провала, Изам сказал:

– Там глубоко, будь осторожен, – и прыгнул в черную тьму.

Я последовал за ним.

Встав на дно пещеры, я посмотрел вверх: очень высоко, едва заметно, бледным пятном виднелся провал. Пещера была огромной. Стены из светлого камня, поднимаясь, сходились над головой в округлый свод. Откуда-то слышался шум подземной реки. Его эхо, отражаясь от каменных выступов, множилось и, бесконечно повторяясь, наполняло неповторимыми звуками подземный храм природы.

– Пойдем, нам сюда, – Изам рукой показал на причудливую каменную колонну и повернул за нее.

Бросив равнодушный взгляд на подземные красоты, я пошел следом за своим проводником. Мы шли довольно долго, перелезая через многочисленные преграды и обходя сталактиты и сталагмиты, которые почти соединялись друг с другом и придавали пещере неповторимый вид. Наконец, за очередным поворотом показались признаки жилья. Стены и пол пещеры были выровнены, их покрывали драгоценные персидские и индийские ковры. В нишах, высеченных в скале, стояли статуэтки и вазы древних арабских, китайских и греческих мастеров. Видимо, выражение «не в богатстве счастье» было не в чести у этого мудреца.

В конце пещеры висела красивая циновка, скрывавшая вход в покои Мудрейшего.

– Побудь здесь, – попросил Изам и проскользнул за циновку.

Через минуту он появился и позвал меня за собой. Мы вошли в небольшую, богато убранную пещерку. На полу, устланном персидскими коврами, с ворсом, в котором ноги утопали по щиколотку, среди многочисленных подушек и подушечек сидел Мудрейший.

Он был невысок, плотного телосложения, в белой одежде арабов и теплом пестром халате, с красной чалмой на голове.

– Я приветствую тебя в моем доме, де Морель. Пусть пошлет Аллах мир сердцу твоему и удачу в делах твоих, – произнес Мудрейший и указал на гору подушек, приглашая сесть.

– Благодарю, о мудрейший из всех живущих ныне, – склонился я в почтительном поклоне и прикоснулся рукой к своей груди. – Пусть беда и бедность никогда не найдут дороги в твой дом. Прими от меня сей дар в знак моего безграничного восхищения твоей мудростью. Слухи о ней разносятся по земле быстрее лани, – и протянул шкатулку из сандалового дерева, доверху наполненную крупным жемчугом.

– «Подумав как следует, мысль излагай, а стен без фундамента не воздвигай», – произнес мудрец изречение персидского поэта-моралиста Саади Ширади.

– Я пришел, чтобы услышать твой совет, где искать первородных вампиров.

– «Тот, кто дает упрямцу совет, сам нуждается в совете», – мудрейший продолжал цитировать Саади.

– Он мой враг.

– «Самое большое зло, которое может сделать нам враг, это приучить наше сердце к ненависти», – это сказал ваш французский мудрец Франсуа Ларошфуко. – Мудрейший наклонился и внимательно посмотрел в мои глаза.

– В моем сердце нет ненависти, оно не способно ее чувствовать. Но я должен уничтожить его: он сеет зло.

Мудрец откинулся на подушки и произнес почти равнодушно:

– Овидий сказал: «учиться дозволено и у врага». Он хочет, чтобы ты мучился и искал его.

– У меня нет желания ждать, когда он сам придет ко мне.