Нон Лон Дон - Чайна Мьевиль

Чайна Мьевиль

Нон Лон Дон

В одном ничем не примечательном доме была одна ничем не примечательная комната, и в этой комнате сидел один ничем не примечательный человек. Человек этот был занят тем, что трудился над какой-то уж совсем ничем не примечательной, хотя, возможно, и странной теорией.

Столы вокруг него были заставлены множеством самых разных бутылочек и колбочек, и эти бутылочки и колбочки были наполнены яркими химикалиями самых разных цветов радуги; непонятные графики, загадочные измерительные приборы и целые груды толстыхкниг окружали его рабочее место, подобно стенам какой-нибудь сказочной крепости. Книги эти были все открыты на какой-нибудь странице и лежали одна на другой, чтобы было удобно пользоваться: он читал несколько книг сразу, заглядывая то в одну, то в другую, и время от времени что-то выписывал – вероятно, делал перекрестные ссылки; порой он подолгу о чем-то размышлял, потом что-то писал, что-то зачеркивал, снова листал свои книги, отыскивая нужные ему факты из истории, или из химии, из географии, а также из многих других областей человеческого знания.

Итак, человек спокойно работал, разве что бег пера его по бумаге был несколько нервным, да время от времени он что-то шептал, отыскав необходимые ему сведения. Нет никакого сомнения, работа его была далеко не из легких. Но, судя по его бормотанию и отрывистым восклицаниям, которыми он сопровождал восклицательные знаки, энергичным движением ставя их в своей рукописи, нетрудно было понять, что труд его хотя и медленно, но все же подвигается вперед.

Человек этот трудился уже очень долго и изрядно продвинулся в своей работе. Он был столь поглошрн своим занятием, что далеко не сразу заметил, как свет в его комнате стал меркнуть, причем как-то неестественно быстро. Какая-то странная тьма все ближе и ближе подступала к его окнам. А в комнату словно вторгалась не менее странная тишина – о нет, это было не просто отсутствие шума, это было больше, чем отсутствие шума, это было само присутствие безмолвия, и в безмолвии этом чувствовалось что-то зловещее.

Ответа не последовало. Свет в коридоре продолжал постепенно меркнуть. Сквозь матовое стекло двери видно было, как тьма приобретает все более отчетливые очертания. Он медленно встал. Потом несколько раз шмыгнул носом, принюхиваясь, и глаза его округлились.

Сквозь щель под дверью в комнату протянулись тонкие струйки дыма. Они шевелились, словно живые щупальца.

– Вот оно что…- прошептал человек,- так, значит, это ты.

Ответа снова не последовало, но за дверью раздался какой-то слабый дребезжащий звук, который можно было принять за тихий смех.

Человек судорожно сглотнул слюну и сделал шаг назад, не отрывая взгляда от двери. Струйки дыма, постепенно густея, толстыми спиралями заволокли дверной проем и, извиваясь, потянулись прямо к нему. Дрожащими руками он быстро собрал свои бумаги. Потом так же быстро, однако стараясь делать как можно меньше шума, понес стул к вентиляционному люку, расположенному высоко под потолком. Лицо его выражало испуг и вместе с тем отчаянную решимость – а может, и, наоборот, решимость, несмотря на крайний испуг.

А дым все больше заполнял комнату. И не успел человек до -браться до люка, как снова раздался этот зловещий звук – звук дребезжащего смеха. Человек повернулся к двери.

Часть 1 Занна и Диба

Не могло быть и тени сомнения: на самом краю спортивной площадки, прямо за турниками, стояла живая лиса. И что еще удивительнее – лиса явно что-то высматривала.

– Смотри, вон там, видишь?

Площадка была заполнена детьми, одетыми в невыразительную серую школьную форму; они увлеченно гоняли мяч, стараясь забить гол в самодельные ворота. И в этом шуме и гаме только маленькая стайка девочек стояла неподвижно, наблюдая за лисицей.

– Правда, девочки, вижу, вижу, вон она. Смотрите, она смотрит на нас,- прошептала одна из них, та, что была выше всех ростом и выделялась светлыми волосами. Ей лучше всех было видно зверя, укрывшегося в зарослях высокой травы и чертополоха.- Но почему она даже не шевельнется?

Девочка медленно двинулась навстречу лисице.

Когда подружки только-только приметили лисицу, им показалось, что это обыкновенная собака; не прекращая оживленной болтовни, они двинулись к ней. И только дойдя до середины асфальтированной площадки, девочки вдруг поняли, что перед ними никакая не собака, а настоящая лиса.

На дворе стояло прозрачное осеннее утро, в ясном небе ни облачка, ярко светило по-осеннему прохладное солнце. Девочки главам своим не верили: вот это да, живая лисица! Они подошли уже совсем близко, а она не боится: смотрит и никуда не убегает.

– А я уже один раз видела лису,- прошептала Кэт и перевесила сумочку на другое плечо.- Когда мы с папой гуляли по каналу. Он сказал, что сейчас их в Лондоне много развелось, просто мы их не замечаем.

– Почему она не убегает? – беспокойно проговорила Кей-ша.- Я дальше не пойду. У нее зубы острые.

– Ну да, это для того, чтобы съесть тебя, внученька,- отозвалась Диба.

– Там была не лиса, а волк,- отпарировала Кэт.

Но дальше Кэт и Кейша все-таки идти не решились, зато Занна, та самая, светловолосая, продолжала тихонько приближаться к лисице. От нее, как всегда, ни на шаг не отставала Диба. Вот они уже совсем близко, лиса сейчас испугается, подпрыгнет, грациозно махнет своим пушистым хвостом, нырнет под забор и исчезнет!

Но лисица не двигалась с места.

Никогда в жизни девочки не видели, чтобы животное стояло так неподвижно. И дело даже не в том, что лиса не шевелилась: она не шевелилась совсем. Девочки подходили все ближе и ближе, и возле турников они уже не просто шли, они пригнулись и, высоко поднимая ноги, крались, словно заправские охотники в мультиках.

А лисица бросила быстрый взгляд на Дибу и снова перевела его на Занну, и в глазах ее читалась какая-то странная, почти человеческая учтивость.

Диба сдвинула брови.

– Ну да, она явно смотрит на нас,- сказала она.- Точнее, на тебя. Похоже, я ее не интересую.

Зан;п терпеть не могла своего полного имени Сюзанна, а уменьшительного Сью терпеть не могла еше больше. В этот микрорайон она переехала около года назад и быстро подружилась с Кэт, и с Кейшей, и с Беке, да и с другими девочками тоже. Но больше всего она сдружилась с Дибой. В первый день всю дорогу до школы, а потом и в школе Диба смешила Занну своими шутками и выходками, а такое под силу далеко не каждому. И с тех пор они стали как нитка с иголкой: куда Занна, туда за ней и Диба. В облике Занны была какая-то странная особенность, которая сразу всем бросалась в глаза. Училась она вполне сносно и в спорте была не из последних, неплохо танцевала, в общем, была как все – она всегда старалась быть не хуже других, но особенно и не выделяться, и дело вовсе не в этом. Она была стройна и хороша собой, но этими своими преимуществами пользоваться даже и не пыталась: во всяком случае, казалось, что она всегда предпочитает держаться в тени. Но, увы, получалось это у нее далеко не всегда. И если б не ее легкий общительный нрав, это могло бы доставить ей немало хлопот.