История трех царей - Джин Эдвардс

История трех царей

Джин Эдвардс

По этой истории, рассказанной одним из лучших американских рассказчиков, были поставлены спектакли, которые исполнялись профессионалами сцены, и простые постановки, которые исполнялись в зданиях церквей. Служители читали всю историю целиком с кафедр перед собранием. Христианские лидеры и руководители религиозных движений по всему миру рекомендовали прочитать эту книгу персоналу и членам их организаций. По всей земле многие христиане получили помощь, утешение и исцеление от страданий, утрат и боли сердца, полученных в результате нечестного обращения со стороны других верующих. Ты можешь присоединиться к тысячам людей, которых эта ни с чем не сравнимая история коснулась до глубины души.

Поставляли царей сами, без Меня; Ставили князей, но без Моего ведома… (Осия 8, 4)

Мы снова вместе, мой дорогой читатель. Мне радостно встретиться с тобой еще раз. И это честь для меня — снова провести с тобой время. Благодарю тебя.

На мой взгляд, эту новую историю следовало бы назвать драмой. И все же, надеюсь, ты не сочтешь ее печальной.

История состоит из двух частей. В части первой мы встретимся с царем по имени Саул и молодым пастушком, имя которого — Давид. Во второй части нам вновь встретится царь и молодой человек. Только на сей раз в старике мы узнаем… Давида, а в юноше — Авессалома.

Может быть, тебе захочется назвать эту повесть сказкой или легендой. Во всяком случае, в ней ты найдешь то, как сочетаются в царстве от Бога два начала — покорность и власть и еще многое из жизни…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

Я был меньший между братьями моими и юнейший в доме отца моего.

В большой семье младшего ребенка зачастую почитают за непослушного и несмышлёного. От него многого не ждут. Конечно же, в отличие от других детей, он не может быть первым. Ведь ему некого за собой вести, ибо нет среди братьев младше, чем он. И поэтому он всегда в подчинении.

Так происходит в наши дни. Так было и три тысячи лет назад в деревне, называвшейся Вифлеем, в семье Иессея, имевшего восьмерых сыновей. Семь старших братьев работали вблизи отцовского хозяйства. А младшего, восьмого, обычно отправляли в горы пасти маленькую семейную отару.

Отправляясь на свое пастушеское послушание, Давид, а звали его именно так, всегда брал с собой две непременные вещи; пращу и небольшую арфу. На богатых горных пастбищах, где овцы днями пасутся на одном и том же уединенном лугу, пастух свободно мог предаваться своим размышлениям.

Но со временем чувство одиночества и тихой грусти, посещавшие и раньше нашего пастушка, стали возрастать. Сердце его сжималось все больше и больше, и он не мог уже сдерживать обильных слез, источавшихся из его томящейся души. Тогда он брал арфу… Воздух наполнялся переливчатыми звуками, в которые вскоре вплетался красивый, сильный и нежный голос. Когда же юноша переставал находить утешение и в этом, арфа откладывалась в сторону, вынималась праща. Давид начинал собирать камни, а затем один за другим запускал их в стоящее на удалении дерево — с чувством сражающегося воина. После того, как камни заканчивались, он направлялся к пораженному дереву, собирал их заново и определял следующего древесного противника, на еще более отдаленном расстоянии. Он вступал во множество таких поединков, пока боевой дух его не успокаивался.

Таков был наш пастух, певец и воин. Еще он всем сердцем любил своего Господа. В ночные часы, когда овечки спали, и он, казалось, оставался в полном одиночестве, начиналось его общение с Богом. Всматриваясь в гаснущий огонь, он брал свою арфу, и его чудесная игра вновь соединялась с не менее чудесным голосом. Он пел древние гимны о вере своих праотцев. Он пел и пел. Пел и… плакал. И лилась в небо забытая хвала, и дальние горы подхватывали ее вместе с его слезами и передавали еще выше и выше, вознося к Богу.

Днем же ему надо было заботиться о своих овечках, обо всех до единой. И он делал это заботливо и нежно. Если же он ими не занимался, не играл на арфе и не пел, то возвращался к своей праще, которая заменяла ему друга, и запускал камни до тех пор, пока они не попадали точно в цель.

И вот однажды, когда он во всю полноту своего голоса и сердца пел Богу, ангелам, овцам и проплывающим облакам, он вдруг заметил врага живого.

Огромный медведь! Давид бросился вперед. Оказалось, что оба они устремились к одной и той же цели — ягненку. Юноша и медведь внезапно остановились на полпути и обернулись, став друг против друга.

— Похоже, что я вовсе и не боюсь, — подумал Давид, инстинктивно отыскивая в пастушеской сумке камень. Но тем временем эта коричневая масса на мощных мохнатых лапах бешено ринулась в его сторону. Он же, движимый силой юности, послал в эту яростную мишень обточенную и заостренную водами гальку. Просвистев в воздухе, та навсегда уложила его первого живого и мощного противника.

Несколько мгновений спустя, наш, уже не столь молодой, как минуту назад, человек подобрал маленькую овечку и сказал:

Я — твой пастырь, а Бог — мой…

Поздно вечером была сложена новая песнь. Пастух вновь и вновь возносил ее небесам, и все ангелы внимали ей. Они стали хранителями этой дивной песни и передавали ее как целебный бальзам всем сокрушенным сердцем в грядущих веках.

Глава II

Я обрел Давида, раба Моего, святым елеем Моим помазал его

На следующее утро Давид увидел, что кто-то стремительно к нему бежит. Фигура, приближаясь, все вырастала, пока не стало очевидным, что это его родной брат.

— Беги! — кричал брат. — Беги изо всех сил. Я присмотрю за стадом.

— Зачем?

— Старик-пророк… Он хочет видеть всех восьмерых сыновей Иессея, нашего отца. И он уже видел всех, кроме тебя.

— А зачем?

— Беги!

И Давид побежал. Он бежал изо всех сил молодым стремительным бегом, останавливаясь на мгновение, чтобы перевести дыхание. Пот лился по его загорелым щекам. Раскрасневшееся лицо сливалось с рыжими вьющимися волосами. Таким он и вошел в дом своего отца, глазами отмечая все, что было в поле его зрения.

Он стоял перед всеми, этот самый младший сын Иессея, повзрослевший, высокий и сильный. Но таким его видел только почтенный старец, их гость, но не все остальные. Ведь родня не замечает, как растет ребенок. Старик же видел. Он видел и еще кое-что. Каким-то образом ему ведомо было то, что знает лишь Бог.

…А Бог испытал все дома в царстве Своего Народа, один за другим, в поисках чего-то особенного. В результате Всемогущий увидел, что именно этот вот пастушок любит своего Господа больше, чем кто-либо другой на всей священной земле Израиля…

— На колени, — сказал старец с бородой и седыми волосами до пояса. Преклонив колени с большим достоинством, никогда прежде этого с ним не бывало, Давид почувствовал, что на голову и лицо его течет елей. Где-то в потаенном месте сознания, вернувшего его в детство, промелькнула мысль: «Ах, это, должно быть, то, что совершают для посвящения на царство. Значит, Самуил совершает посвящение? Он делает меня… но кем?»

Еврейские слова были безошибочны. Даже дети знали их — «Вот помазанник Божий!»

Ты, наверное, думаешь, что этот знаменательный день изменил всю последующую жизнь Давида?

Но не находишь ли ты странным, что это самое замечательное событие привело юношу не к трону, а к десяти годам мук и страданий? В тот день Давид был зачислен не в царский род, а в школу сокрушенности сердца…

Самуил ушел.

Сыновья Иессея, за исключением одного, отправились на войну. Младший, еще не созревший, по мнению родных, для войны, получил тем не менее продвижение в доме своего отца: из пастухов — в разносчики. Теперь новой его работой стало бегом доставлять братьям пищу на военные рубежи. И он делал это так же безропотно и исправно, как и пас овец.

В один из таких переходов на передовую он убил еще одного «медведя», и точно таким же способом, как и первого. Но только этот враг оказался человеком, причем, ростом в девять футов, а звали его Голиаф. Этот необыкновенный подвиг прославил молодого Давида, и его провозгласили народным героем…

Время же вскоре привело нашего певца и война во дворец безумного царя… В обстоятельствах, таких же невыносимых, как и сам царь, юноше предстояло узнать многие вещи, не ведомые ему ранее, но нужные для постижения жизни…

Глава III

Господи! Ты испытал меня и знаешь

Давид пел бесноватому царю. И пел часто. Казалось, музыка сильно действовала на Саула, помогала ему. Когда Давид пел, все во дворце прислушивались к звукам в царской палате и дивились столь чудным словам и мелодии. Кажется, самой любимой у всех была песня, которая была посвящена маленькому ягненку. Люди, как и ангелы, любили в этой песне все до последнего слова и звука.