Дело о стеклянной двери и другие невозможные преступления - Mister X

Дело о стеклянной двери и другие невозможные преступления

Mister X

© Mister X, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дело о манекене-убийце

Не все бывает тем, чем кажется с виду.

1

Тридцать градусов по Цельсию. Ну и жара! Это ж сколько по Кельвину?!

Инспектор Филькин ворочался в своей постели, когда раздался звонок на его горячий телефон.

Филькин нащупал рукой трубку и поднес ее к губам:

– Да, слушаю!

– Филькин, быстро одевайся! – раздался в трубке сердитый голос шефа. – Сейчас за тобой приедут. Убит писатель Король в своем доме. Нам позвонил его сосед.

– А, черт! – грубо выразился инспектор. – Хорошо. Все равно не спится из-за этой чертовой жары. Можно даже не одеваться по такой погоде.

– Ну, форму натяни хоть, не позорься.

– А трусы надевать? – шутя спросил Филькин.

– На голову себе. – Шеф положил трубку.

Спустя пятнадцать минут подъехала полицейская машина, и Филькин, прихватив пистолет и удостоверение, двинул на место преступления.

Вскоре он очутился у шикарного загородного особняка, который окружали довольно мирные на вид саженцы тополей, не чета Тополям-М.

Филькин вошел в дом вместе со своим напарником – сержантом Перцевым, усатым щеголем и бабником. Дверь им открыл слуга, почтенного вида старик-кореец в оранжевом, как верблюд из песни, кимоно. От прихожей он провел их по коридору к месту происшествия. В прихожей и коридоре стояло много картин в стиле ню. На них были изображены обнаженные девушки с персиками, абрикосами и урюками. Огненная брюнетка с одной из картин сидела за столом в неглиже, держа в руках сочный «пэрсик» – как сказал бы любой грузинский поэт с любого базара.

– Что здесь произошло? – попытался заговорить со слугой-корейцем сержант Перцев.

Слуга ничего не ответил, потупив взгляд.

– Он не говорит по-русски, – сделал вывод вслух инспектор Филькин.

– Ему отрезали язык на его родине, в Северной Корее, за критику Вождя товарища Ким Чен Ына. – Это сказал вышедший навстречу полицейским мужчина высокого роста, с грустным взглядом карих глаз.

– Это вы вызвали полицию? – спросил у незнакомца сержант.

– Да, – подтвердил мужчина, – я сосед Короля, я гостил у него сегодня. Моя фамилия Буков, – представился он.

– Моя фамилия Филькин, а это сержант Перцев, – представился инспектор и представил сержанта. – Что случилось, господин Буков?

– Не знаю. Ужас какой-то! – округлил глаза Буков. – Вместе с дочерью мы нашли бездыханное тело Кондратия в его же комнате. Вся его грудь была в крови. Похоже на выстрел.

– А где находится его комната? – спросил инспектор.

– Вот она. – И Буков указал на прочную дубовую дверь вблизи от инспектора и сержанта.

Перцев надел перчатки и дернул за ручку двери, чтобы открыть ее.

– Дверь заперта! – удивленно произнес сержант.

– Именно! – подтвердил Буков. – Дверь заперта на задвижку, и мы не стали ее отпирать, чтобы никак не помешать полиции. Попасть в комнату к Кондратию можно лишь через соседнюю комнату его дочери. У них смежные комнаты, дверь между ними есть, но ее нельзя запереть. Именно Анна первой нашла тело отца.

– Пройдемте туда! – двинулся вперед инспектор.

Все четверо, включая слугу, вошли в комнату дочери. Она лежала на постели, напротив открытой двери в комнату отца и рыдала, упершись лицом в подушку. У ее ног противно скулил белый пудель. При появлении людей, она медленно встала, но затем резко бросилась Букову на шею и разревелась.

– Ну не плачь так! – попытался ее успокоить Буков. – Полиция приехала, сейчас разберется.

Полицейские прошли мимо дочери, прямо в комнату покойника. Перед ними предстало неприятное зрелище: посреди комнаты, богато уставленной, с антикварным столиком, креслами и книжным шкафом, прямо на полу ногами к вошедшим лежал благообразный седой господин, на котором из одежды были лишь трусы. Вся грудь его была в свежей, как январский фреш, крови. Под ним кто-то постелил одеяло, которое также испачкалось кровью.

Сержант Перцев наклонился к покойнику:

– Выстрел. Прямо в сердце, – озабоченно сказал он.

– Сержант, взгляните налево, – попросил инспектор, сам смотревший туда.

Сержант взглянул и обомлел.

В паре метров от трупа на полу сидел, прислоненный к стене, манекен, который представлял собой голую женщину во всех подробностях и довольно красивую, белокурую с маленьким носиком. Но самое ужасное заключалось в том, что в руке у манекена находился миниатюрный дамский пистолет с серебряной рукоятью и глушителем.

– Вот это да! – поразился сержант. – Манекен пристрелил человека.

– Что делал голый манекен в комнате писателя? – вслух спросил инспектор, подойдя вплотную к огромной кукле и прикоснувшись к ней. – Очень плотный материал, – заметил он про себя.

– Она была необходима ему для вдохновения, – ответил вошедший в комнату Буков. – Король был писателем, а писателю нужна муза. И нет ничего лучше голой, вечно немой женщины для этого. Так он сам это объяснял.

– Похоже, покойник любил окружать себя бессловесными. То немой слуга, да еще к тому же кореец, то манекен в роли музы, – с легкой ухмылкой заметил Филькин.

– Так может манекен того, пристрелил писателя за домогательство? – спросил сержант, но затем, увидев грозное лицо инспектора, добавил. – Может это самоубийство? Писатель выстрелил в себя, а затем вложил пистолет в руку манекену.

– Исключено! – вмиг отрезал инспектор. – Манекен в паре метров от писателя, а тот, наверняка, умер после выстрела мгновенно. Хотя медик приедет – уточнит.

Инспектор внимательно взглянул в лицо манекену:

– Знакомое лицо какое-то!

– Возможно, – предположил сержант, – этот манекен делали как копию какой-нибудь актрисы, но я никогда не видел этого лица. На Мерлин Монро похожа, но не очень.

– Вы не знаете, – обратился инспектор к Букову, – как давно этот манекен в кабинете у писателя?

– Не знаю, – развел руками Буков. – Уже много лет. Когда мы познакомились, он был уже у него.

– А разве манекен обычно полулежал, прислоненный к стене? – задумчиво спросил инспектор.

– Нет, кажется, обычно он стоял.

– А кто постелил под покойником одеяло?

– Не знаю, – отрицательно покачал головой Буков, – но точно не я.

Вскоре приехали медик, баллистик и фотограф. Пока фотограф делал снимки, баллистик осматривал орудие преступления, а доктор вертелся около трупа, инспектор подошел к книжному шкафу и принялся вынимать оттуда книги авторства покойного, читая их названия:

– «Любовник леди Мюсли», «Синий дурман», «Снеговик-убийца», «Не сыпь мне сахар в чай», «Кий». – И такими книгами был завален весь шкаф. Более ста томов. – Да, автор был богат на выдумку.

Филькин открыл одну из книг и прочел начало: «Черный, как нефть марки Brent, негр слепил белого, как его зубы, снеговика».

– Графомания, – скривился инспектор и поставил книгу с черно-белой обложкой в аккуратный ряд.

Затем инспектор подошел к двери и подергал задвижку. Она была плотно задвинута, и ее никак нельзя было отодвинуть снаружи, только изнутри. В весьма широкой замочной скважине, какие встречаются в старых дверях, не было ключа. Филькин взглянул вниз: дверь не дотягивала до пола всего пары-тройки сантиметров. Филькин просунул свой нос в эту щель, как заправская ищейка.

Затем инспектор внимательно осмотрел окно, также запертое изнутри на шпингалетную задвижку. Филькин покрутился у стола с бумагами, осмотрел ноутбук, но ничего подозрительного не заметил.

– Мгновенная смерть чуть более часа назад от выстрела в сердце, – обратился к инспектору доктор Фил, как его называли, сокращенно от имени «Филипп».

– Спасибо, док! – поблагодарил инспектор.

Затем подошел баллистик, от которого несло порохом и серой, как будто он только что побывал в аду вместо писателя.

– Ну что же, – деловито начал баллистик, – выстрел был сделан на уровне сердца, перпендикулярно, под небольшим углом с правой стороны от покойного. Но странно, что в пистолете не хватает двух патронов, а выстрел был сделан лишь один: пуля осталась у покойного в теле, а гильза от патрона нашлась рядом. Теперь о пистолете, это старая модель под названием «Колибри», стреляет мелкими трехмиллиметровыми пулями.

– Спасибо, балл! – поблагодарил и его инспектор.

Из смежной комнаты пришел сержант Перцев, поглаживая свои пышные усы:

– Ну что, инспектор? Пошли, допросим дочку! – предложил он.

– Пошли! – согласился инспектор.

Они вошли в смежную комнату. Дочь убитого все так же, не переставая, плакала. Ее глаза уже раскраснелись от частого вытирания слез. Насколько можно судить, она не была красотулей, но являлась вполне милой девушкой примерно лет двадцати.