Порядок в культуре - Капитолина Кокшенева

Капитолина Кокшенева

Порядок в культуре

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Статьи, интервью, публицистика

РАЗДЕЛ I

Интервью

Будь реалистом — требуй невозможного!

Продолжая цикл своих бесед с современными российскими литераторами, Захар Прилепин беседует с известным критиком Капитолиной Кокшеневой о будущем русской литературы и путях его развития.

Захар: Русская литература начала XXI века, что с ней происходит: расцвет, упадок, стагнация. Удивительное дело: мнения раздаются самые разные. Твоё мнение каково?

Капитолина: Опуская человека в адовы глубины, низвергая в бездны, современная литература занимается уничтожением человека. И делает это с размахом и смаком. Борьба с человеком в современной литературе идет давно и упорно. Человека настойчиво превращают в нуль, в ничто. Если посмотреть на историю новейшей литературы в целом (начиная с 80-х годов XX века), то это будет история измен и страхов. Сначала изобличали «совка» (подлейшее слово), потом боялись величия «империи зла», дальше заселяли литературное поле уродами, говноедами, гнусняками, слизняками, извращенцами и прочими гадами. Но все это мне мало интересно.

Меня интересует судьба той литературы, и тех писателей, которые не хотят и не могут поставить себя в независимое положение от национальных интересов, от русского человека (что очень часто делала и делает так называемая «элита», интимная сторона жизни которой состояла в последние годы преимущественно в том, что она занимала позиции элегантного и последовательного — этакого «брехтовского» — отстранения от «местных» традиций и интересов). А поскольку настоящие писатели есть, и талант их в силе и зрелости, и перо их способно одолеть темы самые трудные, твердые породы жизни — то нет никаких оснований плакать о судьбе русской литературы. Судьба эта замечательна. Вера Галактионова, Олег Павлов, Петр Краснов, Михаил Тарковский, Борис Агеев, Анатолий Байбородин, Александр Потемкин, Анна и Константин Смородины, Виктор Николаев, Лидия Сычева, Сергей Шаргунов — таланты разнообразные, яркие. Да, сегодня нет единого культурного языка, нет общего поля ценностей. Да, сегодня истина воюет с красотой, красота враждует с добром, а добро отбивается от атак правды. Идет серьезная война — война ценностей. И в ней принимают активное участие все, в том числе и тот, кто заявляет, что он «просто делает литературу». Тем не менее, я думаю, что ты согласишься со мной (поскольку и тебя я включаю в круг названных и званых), — согласишься, что все названные писатели пребывают между собой в некотором родстве. Все вы готовы защищать человека, спорить о ценностях. Все вы никогда не отказывались от этического в дискурсе современной культуры. Все вы не испугались бремени исторической ответственности и связанной с ней жертвенностью. И каким бы сильным не был террор нынешней среды, с ее культурным ширпотребом и глянцевым имморализмом — культурная доминанта времени, сердце времени стучит все же в вашей, настоящей русской литературе.

Захар: Ты назвала очень разных по стилю писателей. Скажем, Байбородин — слово крестьянское, резное, а Шаргунов — слово активное, резкое, городское… Каким должен быть писатель нового времени? С какой эстетикой ты связываешь будущее литературы?

Капитолина: Я связываю будущие победы русских писателей не столько с эстетикой, сколько с мировоззрением и новой идеологией, в том числе и культурной. О том, что рухнул Просветительский проект, мы знаем, мы это видим и чувствуем, но нам в это трудно поверить. А между тем — это так. И нужно обладать определенным мужеством, особенно гуманитарию-писателю, чтобы с этим жить, и чтобы это знать. Политолог Андрей Фурсов считает, что рухнул уже и Библейский проект как общественная доминанта. На уровне личности, конечно, это не обязательно так. У нас в России, напротив, именно в последние годы многие только и добрели до Христа. Но вот рассчитывать, что так, без трудной работы, христианство вдруг станет доминантой культуры — рассчитывать на это пока рано, если конечно ты не хочешь тешить себя приятными иллюзиями. Так вот, на наших глазах свершилась революция технологий и коммуникаций, психореволюция, связанная с новыми методами управления человеком и обществом. Кто отступил, и что отступило под этим натиском? Отступила, была вытеснена область идеального, метафизического. Сразу оговорюсь, что елизаровская «метафизика спальных районов», или «метафизика конспирологии» Александра Проханова — это все как раз прямые, вопиющие доказательства отступления подлинной метафизики (добавьте сюда еще «метафизику еды»). Это ее современные эрзацы, ее двойники. Без положительного понятия духа невозможна никакая подлинная русская культура, подлинная метафизика. Будущее за теми, кто способен «к зловещему интеллектуальному превосходству» (цит. по А.Фурсову). Под «зловещим» я понимаю, конечно же, активность, наступательность. Будущее за теми, кто даст мощный идеальный базовый проект. А потому задача писателей — правильно видеть реальность, показать то, что эту реальность скрывает (речь идет не только о виртуальном мире, но и о понимании угроз для человека, существующих в обществе и маскирующихся под духовную и подлинную реальность). Вот в этом процессе новой идеализации (и новой идеологизации), без которых никогда не жило человечество, а тем более, русский человек, может, и должен участвовать писатель. А эстетика — пусть будет разной, но не грязной. Поэтому, повторю: «Будь реалистом — требуй невозможного!». И… начни с себя.

Захар: Вот смотри, как не крути, уже сложилась литература (хотя это не литература) нового типа — иногда её называют «офисной», хотя это очень условное название; можно назвать «либеральной» — но это не менее условно. Однако ощущение, что сложился некий новый класс, который желает дать свою литературу — оно есть.

Можно ли в таком случае говорить о том, что возрождается классовая литература? Только у нас «атакующий класс» несколько другой теперь.

Капитолина: Еще десять лет назад я бы не сказала с полной уверенностью, что у нас вновь появилась классовая культура. Ясно, что никто еще не научился об этом говорить новыми словами — ну не будешь же брать на вооружение картавых большевиков! Но… есть современное буржуазное кино? Есть. А вот русского политического кино, естественно, нет. Создано культурное гетто для низших и бедных слоев общества? Создано. Господствует у нас эстетика под надзором менеджеров? Господствует. Проект Сергей Минаев, например — яркое и художественно бездарное выражение менеджерской литературы. Существует у нас корпоративная («элитного» и среднего класса) культура?. Существует. Эту культуру точно и язвительно назвал Александр Потемкин словом «шикерия» в романе «Изгой». Смотрите глянец и размышляйте над «идеологией шикерии-гламура», если у вас много времени. Или почитайте журнал «Русский пионер», где был «в гостях» Владислав Сурков, и решите для себя, какая это культура, если государственный служащий модно «очарован магией чисел 69 и 96», если он сделал (ужасно жеманно!) открытие о том, что романы — «это такие большие тяжелые книги, в которых очень много букв и слов, кто не знает», и вполне с постмодернистской усмешкой заключил, что ему «всегда были интересны приключения не людей, а слов в книге». Действительно, да кто такие эти люди, чтобы ими интересоваться! Подумаешь, какие-то Карамазовы… Впрочем, первый заместитель главы администрации президента РФ Владислав Сурков, еще раньше говорил: «Если 80-е были временем интеллигенции, 90-е десятилетием олигархов, то нулевые можно считать эпохой среднего класса…. Их деятельный патриотизм, политические, эстетические и ценностные предпочтения именно этих людей формируют современную культуру России, наш образ жизни, нашу демократию». Впрочем, неясно, что, собственно, позволяет записать в один класс «сельских специалистов», «государственных служащих», «офисных работников»? И чем таким особенным отличается их патриотизм? Но культура среднего класса — это культура гламура. И черт бы с ним, с гламуром, если бы он сегодня нагло и экспансивно не поглащал буквально все: и другие формы мысли, но и даже прошлое, казалось бы, антигламурное (Че Гевара стал брендом). А название «Русский пионер» — это как? Это тоже гламур. И тут мы видим его (гламура) авторитарность, его жадное стремление полностью контролировать основное поле культурной активности. А потому уже пора создавать антимонопольный культурный комитет.