В чужой игре. Просто ужас какой-то… - Николай Старинщиков

В чужой игре

Просто ужас какой-то…

Николай Старинщиков

© Николай Старинщиков, 2017

ISBN 978-5-4483-9477-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Агент Векшин каждый день читал теперь Книгу.

«…Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно…»

Закончив читать, агент посмотрел в окно, удивляясь собственной жизни. Раньше у него всё было проще, пока не стал он вдруг пешкой в чужих руках.

Петенька Векшин собрался тогда в кино и стоял в очереди за билетом. Возле кассы возникло вдруг непонятное шевеление. В ту же секунду руки у него метнулись назад и кверху. В суставах ломило, на запястьях хрустели наручники.

– Оперативное задержание! – гремел чей-то голос. – Всем оставаться на местах!

Народ прижал уши.

– У всех кошельки на месте?!

– У меня нет, – отозвался мужской голос.

Люди в штатском вывернули у Векшина карманы и тут же обнаружили чужой кошелек. Он был явно подброшен. Пётр был удивлен происшедшим, пытался протестовать. На него не обращали внимания, посадили в задний отсек машины и привезли в РУВД – там и началось настоящее следствие.

– Чем вы можете объяснить, что у вас чужой кошелек?

Cледователь Печкин, мужик лет за сорок, спрашивал торопливо, словно за ним гнались. Векшин разводил руками – откуда ему было знать, как к нему попал кошелек. Скорее всего, подкинули.

Пригласили понятых. В их присутствии Печкин осмотрел кошелек снаружи и сделал запись в протоколе. Потом открыл его, а в нем ни денег, ни старых билетов, ни квитанций каких-нибудь. Стерильная чистота в кошельке!

– Замечательно! – воскликнул следователь. – Просто восхитительно! Где отсюда деньги?

– Я их в руке держал, – отвечал пожилой гражданин, – а кошелек в карман положил. Может, я его обронил ненароком…

– И вы готовы подтвердить это при допросе?

– Я вообще хотел его выбросить – он же старый.

– Выходит, вы не в претензии?

– Абсолютно…

Гражданин не нуждался в расследовании. Для него это было почти как потоп.

– Вот и ладненько, – улыбнулся следователь, помня о главном в подобных делах: карманник не оставил бы при себе чужой кошелек – это равносильно приговору. И Печкин твердо решил отказать в возбуждении уголовного дела. Он понял, что ребята из карманной группы решили «срубить палку». Подкинули кошелек человеку и теперь улыбались в ожидании премиальных…

Печкин заставил понятых расписаться в бумагах и отпустил. Осталось опросить задержанного. Однако не смог он побеседовать с ним в тот день, поскольку находился на суточном дежурстве и требовался в другом месте. И так до самого утра.

Векшина отвели в камеру для задержанных, а через полчаса его вновь забрали оттуда какие-то двое сотрудников в штатском. Удерживая под локоть, они опустились с ним в подвал, завели в какой-то кабинет без таблички.

За столом сидел гражданин лет тридцати. Лицо темное, усталое, продолговатое. Походит на цыгана. Еще двое сидели у стен. В подвальном помещении воздух стоял спертый, тяжелый.

– Присаживайтесь… – сказал гражданин.

Петр сел на стул и огляделся. В углу сейф. Справа большой опечатанный шкаф. На стенах рожи: «Их разыскивает милиция».

– Фамилия? Где работаешь?

Векшин отвечал. Затем спохватился:

– А где следователь?

– На вызове… Расскажи нам, как дело было…

– Мне загнули руки, надели наручники, – объяснял Векшин, – вывернули карманы, а там оказался чужой кошелек. Пустой, между прочим…

– Мы это знаем! – сказали ему с серьезным видом. – Ты лучше скажи, куда деньги засунул?

– Так пусто же было!

Сотрудники словно бы спохватились. Действительно, пусто.

– И мужик подтверждает! – напомнил Векшин. – Подкинули!

– Не ори, – тихо сказал темнолицый.

– Как вас зовут? – впился в него глазами Векшин.

– Григорий Олегович. А фамилия моя слишком известная.

– И все же?

– Подшивалов.

Они смотрели друг другу в глаза. Прямой и дерзкий взгляд – это всегда вызов, и Векшин отвернулся. Ему бы домой вернуться и никого больше не видеть.

– Хочу заметить, – продолжил Григорий Олегович, – что сумма похищенного значения не имеет…

– В каком смысле? – не понял Векшин.

– Будь хоть копейка или вообще ничего, потому что всё зависит от умысла. Хотел стащить миллион – значит, чистое покушение на миллион.

– Кошелек-то пустой! – выходил из себя задержанный.

– Допустим, ты его подобрал… – с холодом в голосе произнес Подшивалов.

– Ничего я не подбирал…

– Тогда безвыходное положение. Чистое покушение… на миллион.

Оперативники оживились. По виду – сущие праведники. Хотят помочь человеку, но не в силах, так что сидеть придется Векшину.

– Сколько там дают-то? – Подшивалов придвинул к себе толстую книгу в коричневом переплете и раскрыл на нужной странице.

– От пяти до десяти лет, если по третьей части, – прочитал он из книги. – Плюс конфискация имущества…

– При наличии организованной группы, – подсказал другой оперативник.

– Совершенно верно, – согласился Подшивалов и снова спросил: – Один ты был?

– Один, – ответил Векшин, понимая, что оговаривает себя.

– Вот видишь, добровольное признание смягчает вину.

– Но я действительно был один. Кино хотел посмотреть.

Подшивалов достал из сейфа материал, собранный следователем, и стал молча читать. А закончив, снова уставился на задержанного.

– К сожалению, ничем не могу помочь. Тут так написано… Просто ужас какой-то.

Векшин не верил собственным ушам. Сходил, называется, в кино.

– Попробую уговорить следователя, – продолжил Подшивалов. – Если ты согласишься помочь нам в одном деле…

Векшин ничего пока что не мог понять. Впрочем, если надо, то помочь всегда можно.

– Только не строй из себя обиженного, – сказал Подшивалов. – Хорошо?

Петр вынужденно мотнул головой.

– За нами сидит тут один, – продолжил Григорий Олегович. – Третьи сутки бьемся…

– В смысле? – не понял Пётр.

– Не чирикает, – подал голос другой сотрудник.

Подшивалов пристально посмотрел в его сторону, затем продолжил все так же спокойно:

– Он прибрал к рукам чужую зарплату… Возможно, работал вместе с бухгалтером. Надо вернуть людям деньги, но мы не можем этого сделать.

– Почему?

Оперативники оживились.

– Дело в том, что наш человек, который нам помогал, уехал из города, – говорил Подшивалов. – Другой слишком известен… Остальным нельзя доверять. Короче, в запарке мы, а народ при этом страдает.

– И вы хотите…

– Вернешься в камеру, расскажешь свою историю – как тебя менты в очереди взяли. Старайся быть правдивым и ненавязчивым. Будет спрашивать – отвечай. Сам в душу не лезь. Сидеть придется дня три.

Векшин чуть не упал со стула. Трое суток! В одной камере с негодяем!

– Мы заплатим, – пояснили ему. – И справку дадим… Находился на лечении в областной больнице.

– У меня мать дома одна…

– Ей сообщат. С этого момента ты станешь нашим человеком.

– А если меня расколют?

– А ты постарайся. Возможно, он решится на побег либо ещё на что-то. Пойми ты – у него денег целый мешок… Месячная зарплата…

– Ты нужен нам, – говорили остальные. – Без тебя нам кранты…

Векшин понял это сразу и теперь лишь поддерживал разговор.

– А с Печкиным мы решим – ты же не крал чужие деньги.

Подшивалов выдвинул ящик письменного стола. Внутри что-то щелкнуло, и послышался голос:

– «Один ты был?»

– «Один…»

– «Вот видишь, добровольное признание смягчает вину…»

Подшивалов выключил диктофон.

– Это на всякий пожарный – вдруг ты начнешь вилять. Но если ты согласен, то мы подпишем с тобой соглашение.

Открыв сейф, он вынул бланк. Вписал необходимые данные и протянул Векшину.

– Выручай нас, парень.

Векшин взял ручку и расписался.

– Поздравляем. Теперь ты наш. Иди в камеру и расколи его…

Петра вновь отвели в камеру и оставили одного. Так он стал агентом криминальной милиции.

«Я не артист, поэтому в душу к нему не полезу, потому что это подозрительно, – думал он. – Надо молчать. И этот будет верно…»

Петру было тогда всего двадцать лет с небольшим. Он только что вернулся со службы в армии и начинал жить полнокровной жизнью. Обычный парень. Среднего роста. Со средним техническим образованием.

Примерно через час к нему ввели сокамерника. Тот сел на просторные нары, занимавшие половину помещения.

– Козлы! – произнес он, утирая лицо платком.

Векшин молчал, лежа в полутемном углу.

– Тебя-то за что? – спросил сокамерник.