Тайна ультиматума - Роман Ким
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Тайна ультиматума
- Автор: Роман Ким
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роман Николаевич Ким
Тайна ультиматума
2 апреля 10-го года эры Тайсё[1] в час дня все янки, все поголовно, покинули Урадзио[2].
Историческая справка.В ночь 4–5 апреля 1920 г. японские интервенционные войска в Приморье напали на войска приморского правительства. Нападению предшествовал не разрыв дипломатических отношений между японской стороной и приморским правительством, а, наоборот, установление соглашения между ними. Нападение было начато во Владивостоке, где японских войск было больше в семнадцать раз. Это была не военная операция, не вооруженный поединок, а вероломное нападение вооруженных с головы до ног семнадцати человек на одного спящего, который в первый и последний раз поверил честному самурайскому слову. Японская офицерня после победы решила, что революционное движение в Приморье уничтожено в корне и что японские войска останутся во Владивостоке навсегда.
«Удивление японцев было неописуемым, когда партизаны 7 апреля перешли в контратаки» (Вишневский).
Вместо «оккупации навсегда» японским войскам через два с половиной года пришлось торопливо покинуть Владивосток навеки. К нему подходили части Народно-революционной армии.
Я был в числе офицеров штаба имперской экспедиционной армии, выделенных для проводов на Эгершельдской пристани. Мы стояли у самого причала, рядом с консулами, чехословацкими офицерами и представителями красного командования.
Эвакуация походила на отъезд экскурсантов[3] MCA. Американцы — офицеры и солдаты — столпились на борту огромного транспорта, кричали и свистели своим русским подругам. Те стояли шпалерами сзади у пакгаузов, всхлипывали и жевали резинку. Раздались прощальные гудки, женщины стали кидать через наши головы бутоньерки и серпантин. Прощаясь с нами, офицеры штаба генерала Гревса изо всех сил выкручивали нам руки. Мы улыбались, стиснув зубы.
Подполковник Кричли, который в знак дружбы передал мне нескольких завербованных им агентов — русских коммерсантов и китайцев-притоносодержателей, сказал мне:
— Верьте подаренным вам шпионам, они проверенные, надежные люди.
Я, в свою очередь, преподнес ему амулет — кусочек холста, на котором была тысяча стежек.
— Эту штуку носили древние самураи под доспехами и избавлялись от всяких бед.
— Можно положиться на этот амулет? — спросил Кричли.
— Вполне, — ответил я и подумал: «Так же, как на подсунутых тобой шпиков, явных двойников».
Американский транспорт отчалил от пристани, оркестр на корме заиграл «Tohnny, put your gun, put your gun», янки выкатились из гавани, так и не отомстив за Романовну и Сучанскую долину, где красные набили им морду.
Без четверти пять пополудни меня вызвал полковник Исомэ. Наш автомобиль подъехал к зданию приморского правительства. В вестибюле мы сняли манто, сказали секретарю председателя правительства о том, что прибыли по поручению нашего командующего, нас провели сразу же на второй этаж в кабинет Медведева. Полковник Исомэ вынул из портфеля бумагу, она даже не была вложена в конверт, протянул председателю. Долговязый, с полуседой бородкой Медведев. снял очки, надел другие, прочитал бумагу и спросил тихим голосом:
— Это ультиматум?
— Это заявление, — ответил по-русски Исомэ.
Он отлично говорил по-русски и довольно чисто произносил даже букву «л». У нас все штабные переводчики спотыкались на этой букве.
— Нет, это ультиматум, — повторил Медведев, — с требованием, чтобы мы обезоружили себя. И с трехдневным сроком. Консульский корпус знает об этом ультиматуме?
Исомэ вежливо ответил:
— Ответ в течение трех дней, в противном случае на вас ответственность. Командующий надеется, что обе стороны придут к соглашению в интересах мира и дружественных отношений.
Полковник, надев фуражку, поднес палец к козырьку и пошел к дверям. Визит продолжался ровно семь минут.
Исомэ и я из одной провинции — из Фукуока, до Сибири вместе служили во втором управлении генштаба, до этого преподавали в Аоямской школе. Поэтому я с ним, хотя он на два выпуска раньше меня, на правах земляка разговариваю просто, без церемоний.
Для меня ультиматум командующего прогрохотал как гром в синем небе. Сели в машину, я посмотрел на квадратную физиономию Исомэ с выпирающими зубами. Из-за этих зубов казалось, что он всегда улыбается, но он улыбался только в тех случаях, когда этого требовали интересы дела.
— Зачем надо предъявлять ультиматум? В порядке дипломатического этикета? Чтобы не было неожиданности? Значит, Сунцзы[4] к черту?
Исомэ закурил русскую папиросу.
— Не горячись. Так надо, поймешь после.
В штабе нашей армии подобралась группа почитателей Сунцзы. Главным комментатором его учения был Исомэ. Он проштудировал все тринадцать томов «Биншу», его коньком было пространно толковать главы о «пяти делах и семи замыслах» и о «пути неожиданности». Когда после Блуме, Клаузевица и Жомини мы открыли книги Сунзцы, нам показалось, что мы стали пить чистую, холодную воду после заграничных приторных лимонадов.
Мы наизусть, как из устава, выучили фразы из «Биншу». Из третьей главы «Подготовка нападения»— о том, что победа обеспечена, когда способный полководец поступает так, как он считает нужным, а не так, как велит государь, из восьмой главы «Девять чрезвычайностей» — о том, что «иногда по обстоятельствам приходится действовать без приказа государя», и из десятой «Арена войны» — где говорится, что, если можно победить наверняка, то следует проводить нападение, даже если придется нарушить запрет государя. Сунцзы прямо говорил, что командующий действующей армией в некоторых случаях должен быть независимым, совсем освобожденным от влияния правительства и действовать на свой страх и риск и ставить правительство перед свершившимся фактом. Слова Сунцзы имели в виду именно такое положение, какое сложилось сейчас для нашего командующего.
Сунцзы учит «цзио-дао» — «правилу неожиданности»— как обманывать врага четырнадцатью способами, как маскировать свои замыслы, как притворно идти на соглашение, усыпить его бдительность, а потом стремглав, врасплох — трах! — наносить сокрушающий удар, подобный удару молнии.
Недели две назад Исомэ дал свой истрепанный экземпляр «Биншу» генералу Ои.
— Командующий, наверно, не открывал твоей книги, — сказал я. — Если бы прочитал, то не предъявлял бы дурацкого ультиматума, который насторожит их. Получается как у фехтовальных школ. Одна вызывает другую: готовьтесь, пожалуйста, к состязанию, срок вам даем такой-то, мы тоже будем готовиться.
Исомэ ответил:
— Генерал уже прочел книгу и вернул мне. И, судя по следам его ногтя на страницах, он умеет правильно читать и толковать китайские тексты.
В десять вечера я по распоряжению начальника штаба генерал-майора Такаянаги объездил все казармы 42-го и 11-го пехотных полков, 4-го полка полевой артиллерии и 5-го саперного батальона. Солдатам перед вечерней поверкой сообщили, что партизаны заключили тайное соглашение с американцами, часть американских войск осталась во Владивостоке около Седанки, надев форму чехословаков и красных войск. Русское командование готовит такое же нападение, какое совершил Тряпицын в Николаевске, и это нападение состоится сегодня или завтра.
Все наши казармы уже были снабжены мешками с песком, солдатам дали походный паек. Я раздал ротным командирам карты Урадзио с белыми и черными кружками — наши и русские казармы. Наши, белые кружки во всех частях города окружали черные кружки, как в игре «го».
Около одиннадцати ночи меня и майора Югэ послали на Тигровую гору. Как только стали подниматься со стороны Амурского залива, сверху крикнули по-русски:
— Сюда неридзя! — И добавили по-японски: — Уцудзо![5]
Я зажег электрический фонарик, описал большой круг и перечеркнут его крест-накрест. Сверху ответили тем же сигналом. Я потушил фонарик, потом зажег, проделал это четыре раза и стал подниматься.
Центральная высота в городе уже была нашей, обошлось без единого выстрела. Оказывается, наши час тому назад взобрались на гору, предъявили русским постовым поддельное письменное распоряжение красного военачальника Лазо с его подписью, русские поверили, что у нас будет ночное обучение, и ушли, оставив две трехдюймовки.
Я стал у высокого флагштока, медленно оглядел город и длинную узкую гавань, по цепям огней можно было точно определить все улицы. Прожектор с броненосца «Хидзэн», бывшего русского «Ретвизана», прощупывал вход в бухту.
Вспомнил, как в детстве был на Аманохасидатэ, смотрел с горы на залив с длинным перешейком, с соснами далеко внизу. На этот залив смотрят необычным способом. Становятся спиной к морю, нагибаются вперед и смотрят через широко расставленные ноги: небо идет вниз, море вверх.