Преступление без наказания или наказание без преступления (сборник) - Алексей Лукшин

Алексей Лукшин

Преступление без наказания или наказание без преступления (сборник)

В первый раз

Какие же девчонки фантастически красивые! Я только об этом и думаю. Какие мысли – сам дивлюсь.

А мужская сущность требует засадить глубже и трахать, трахать и трахать все быстрее и быстрее, обхватив руками прекрасную грудь, с этими звонкими шлепками и хлюпаньем…

Мне неловко об этом думать? Не пойму почему.

Ведь она такая вся нежная, словно из облака сотворённая, а я похотливый зверь, которому только этого и надо…

Как быть… Что делать? Даже не знаю.

Я предвкушаю миг – прекрасный, восхитительный миг. В первый раз…

Да он всегда, как в первый раз…

Но она тоже ведь живой человек. И неужели ей хочется по-другому?

Ведь в книжках написано про эти охи-ахи-вздохи, а в кино затуманенная обстановка, где ничего не видно кроме скользящих тел…

Но мне-то хочется так, а не иначе… Это же ведь природой придумано…

А если я вдруг увижу всё это, обалдею, и кончу сразу прямо на неё от первого прикосновения?

Парни такие все гиганты и силищи в них, и так у них было, и эдак. Думаю, врут все, Дон Жуаны тоже мне…

Точно врут. Видел я их глаза, когда она со мной шла – все слюной изошли, пошли нафиг, лузеры…

Ну а раз врут, то и бояться нечего – не съест же она меня. А если съест?

Да, проблем… Будь что будет.

Голос сбивается. В голове одно и больше ничего, а словами непонятно что говорю. Не знаю, как сказать, готовился-готовился, и на тебе! Духу не хватает…

А была не была!

– Хочу тебя сзади.

… время замедлилось, всё – сейчас меня убьют.

Какая она грациозная!

– И я хочу…

И смотрит – взгляд не прячет.

– Только не торопись, мне тоже нравится…

Вот это да! И доверие, доверие.

За эти две секунды, пока ты грациозно разворачивалась и выгибалась, да, ради этого стоит жить, и тогда я ещё не знал, сколько раз всё повторится. И когда стояла передо мной, вот так, в боевой стойке, – я понял, что жизнь прожита не зря!

Какая ты бархатистая.

И странно, я больше не боюсь, что что-то может не получиться…

Почему мне хочется поцеловать тебя?

Да нет, не поцеловать, а впиться губами!

Мне хочется что-то сделать – да не знаю, что там нужно делать – просто хочу и всё!

Ну, а раз хочу – так и вперёд!

Как ты интересно качнулась.

Если небо есть, то сейчас оно на уровне этой кровати.

Какая ты вкусная…

Ты толкаешься?

Какой я дурак – уже пора, ты хочешь и зовёшь меня к себе.

Ох-х-х как приятно войти в тебя…

Я хочу, чтобы ты тоже видела, как это красиво!

Куда руки положить? Сюда можно?

Наверное, можно, я же должен знать сам.

Я же сам об этом мечтал. Вот это да!

Как удар тока!

Меня аж всего тряхнуло.

Ты балуешься и качаешь задом. А я весь дрожу.

Ты ещё сильнее выгибаешься, и я беру тебя за грудь. Движения становятся более интенсивными – всё быстрее и быстрее.

Ты начинаешь сильно дышать, всё громче, и стонешь, уже не стесняясь. Я понимаю, что теперь пора.

У меня начинают дрожать ноги, и я сам не замечаю, что уже рычу, темнеет в глазах, всё напрягается, стоп! Удар!

Ещё удар!

Сильнее, и как водопадом окатывает, мы замираем и валимся на бок. Дышим в такт.

Мы такие влажные и счастливые.

Потом это будет тысячу раз, но сегодня был первый.

Девчонки, какие же фантастически красивые!

В последний раз

Бледный дым поднимался ровной струйкой. Эдгар, положив руки локтями на стол, курил на кухне. Делая очередную затяжку, рассматривал тлевшую в пальцах сигарету. Было слышно, как ударяет палец о сигарету при стряхивании пепла. Редко тяжёлый невидящий взгляд от сигареты, словно в пустоту, посматривал в комнату.

Жена, загорелая и стройная, в трусиках, стояла перед зеркалом. Эластичная ткань, как наклейка, ровно облегала тело. Он внутренне взволновался: «С каждым годом она только ярче и обожаемей».

– Марианна, – обратилась к маленькой дочери жена, – принеси пульт от кондиционера. Босые ноги зашлёпали по паркету.

– Спасибо. Иди к папе. Он тебе туфельки новые оденет. Бабушка похвалит тебя сегодня: «О! Какая ты красавица у нас».

Выключив кондиционер, плавно навесом бросила пульт на кресло. Дочь, прелестное создание, обняла ногу матери и прижалась щекой.

Мазнув последний косметический штрих, жена удовлетворённо посмотрела на любимицу.

– Дочь, ты чего? Завтра вечером в парк пойдём, на любимых лодочках кататься, – тронула за плечо. – Иди к папе, – слегка поднажав и не давая ей ослушаться. – Дочур, опоздаем!

Надувшись и состроив гримасу, дочь шатко поплелась к отцу. Эдгар ласково улыбнулся.

– Сердце моё! – протянул к ней руки и вопросительно посмотрел на жену.

– Нель, позвони бабушке. Пусть она не доезжает до Профсоюзной и дождётся нас. Иначе в пробку попадём и на вокзал не успеем.

Жена засуетилась:

– Из машины позвоню, – она торопливо выбирала из двух лежащих перед ней кофт, какой отдать предпочтение.

– Эдгар, тебе что больше нравится? – искренне настаивала на ответе.

В дремлющем уме зашевелилось: «Как всегда с глупым вопросом». Он ответил.

– Думаешь, твоей подруге важно, в каком наряде ты предстанешь? – заключил он по-мужски откровенно. – «Надоедливая картина, как затянувшийся фильм с уже известным концом».

– Эдгар, – она ластилась и подыгрывала телом. – Я же девочка! Что, по-твоему, меня должно волновать? – зажмурив глаза, она открыла и сосредоточила их в одной точке на его лице. – Жёсткий и колючий ты сегодня.

Надев кофту и повернувшись несколько оборотов перед зеркалом, разглядела себя. Фыркнув и быстро сбросив кофту, сняла лифчик и снова влезла в просторную блузу на голое тело.

– Это ещё чего? – горячее сердце армянина возмутилось.

Она подбежала к нему, в объятьях целуя трёхдневную щетину.

– Хватит. Ладно. Собирайся. Я с дочкой в машине подожду.

Замок тяжёлой грузной двери щёлкнул. Нелли задумалась над выражением лица мужа. Благородные и правильные черты его вдруг онемели. «Что с ним?»

Взяла в руку «Айфон». Ноготь большого пальца отбивал по экрану: «В твоём сердце есть место для меня». Сообщение оканчивалась тремя восклицательными знаками.

Пока Нелли шла к машине под лучами слепящего солнца, он полюбовался ею. Загар красиво оттенял ровную гладкую кожу.

Через открытое окно автомобиля в воздухе душисто пахнуло. Сладковатый и приятный запах знакомого растения. Возникла ассоциация – ей подходил этот запах. Всё-всё кругом содержало исходящий от неё блеск. И трава, и куцые застенчивые деревья, и даже штакетник вдоль дома дополняли общее с ней сочетание.

Эдгар – сильный по натуре человек, признавал за собой слабость: он уже давно растворил свои дни жизни в её существе. «Нет-нет!» И он сощурился. «В тебе тоже!» Добрые глаза отца и дочери встретились.

Ласкающий нервы шелест колёс, щебет постоянного детского вопрошания и негромкую мелодию джаза нарушил строгий голос и протянутая рука к выключателю на магнитоле.

– Выключи музыку, скажи чего-нибудь, – хоть звуки и не мешали, это был призыв поговорить. – Ты сам не свой. Что случилось?

Будто не придавая значения словам, снова включил музыку, только едва слышно и нехотя ответил:

– Да, нет! Настроение никакое. Вечером с парнями кальян выкурю, стакан вина выпью. Пройдёт, – немного помолчал. – С подругой договорись. Вместе приедем, – он повернулся и посмотрел на неё.

– Конечно. Она давно нас в гости зазывает. И сама к нам напрашивается. Лапуль! Ты из-за меня расстроился? Ладно тебе, – её рука скользнула по его руке, мягко проводя и затрагивая по кончикам волос. Широкоплечая статная складность запружинила снова. Вместо ожидаемого он крепко, но нежно сжал её ладонь и отвёл в сторону.

– Перестань. Я не в духе, – но успокоился и слегка повеселел.

Дочь передавали бабушке, как бесценное сокровище. Обменялись ни к чему не обязывающими напутствиями. Всё, как всегда. Дочь обрадовалась: «Сегодня и завтра позволительны шалости и невинные пакости. Сквозь пальцы посмотрят на капризы». Выклянчивание, по разумению бабушки, есть некое становление личности и характера. И что ребёнок! Не в пример другим, более сдержанным, умеет отстаивать свои желания.

– Мамуль, до завтра, – Нелли подбежала к поглощённой вовсю внучкой матери, превратившись сама в маленького ребёнка. Чмокнула в щёку обоих и махнула на прощанье рукой.

– Оставьте на неделю. Я только рада буду. Гуляйте, – понимающе, без надежды договаривала мать. Душа трепетала в предвкушение заботливой возни. Она щедро растратит все самое доброе, сокровенное своего сердца. Сознание матери и бабушки в умилении ликовало. Взаимопонимание царило в их благополучной семье.