Когда гаснет свет - Елена Грушковская

Елена Грушковская

Когда гаснет свет

Ещё один бесконечный день сполз в морозный сумрак — неизбежно, как все дни. Трепыхался, ворчал, суетился, мелькал, шуршал и раздражался, но под конец устал, съёжился и притих, слушая холодное молчание звёздной бездны. Наверно, ждал от неё какой-то вековой мудрости, но она только снисходительно смотрела сверху. И день, так и не получив мудрых наставлений и не сделав никаких выводов, накрылся искрящимся холодным одеялом и начал погружаться в сон, гася одно окно за другим.

Для Алёны этот день был одноглазым. Как такое возможно? Очень просто: утром в маршрутке она потеряла правую контактную линзу. Мягкая прозрачная «чашечка» выскочила из глаза и — поминай как звали. Искать её — как иголку. Может, провалилась в щель между сиденьями, а может, упала на грязный пол маршрутки… В любом случае её можно было считать пропавшей без вести.

Ощущения были странными: один глаз видел чётко, а перед другим всё расплывалось. Пассажиры равнодушно смотрели в окна, каждый думая о своём: с одной стороны — люди, с другой — смутные безликие силуэты в зимней одежде. Непутёвый зимний день ещё только продрал заспанные глаза, и от его зевоты покачивались обсахаренные инеем ветки.

Ослепшая на правый глаз Алёна приехала на работу. Не опоздала, минута в минуту. Привычно стряхнула с плеч дублёнку, повесила на крючок. Не промахнулась: один глаз всё-таки видел. Ровные ряды книг на полках ждали своих покупателей, пестрея обложками. Компьютеры уже работали: их включила администратор Вика, приходившая раньше всех. Всё как всегда.

Весь одноглазый день Алёна чувствовала правой щекой неприятный холодок. Половину лица будто окутывал туман, который невозможно было ни сморгнуть, ни отогнать. Однако Алёна не подавала виду и ухитрялась работать как ни в чём не бывало. Пару раз, правда, пальцы чуть растерялись над клавиатурой, пару раз глаза прищурились, всматриваясь в расплывающиеся строчки на экране монитора. Но никто ничего не заметил, и Алёна так и проработала весь день в одной линзе. Покупатели выбирали книги, несли на кассу, расплачивались и уходили. «Спасибо за покупку, приходите ещё». Всё как всегда.

Грея руки о кружку с чаем, Алёна думала, что за новыми линзами она сможет выбраться только послезавтра — в выходной. В упаковке осталась последняя пара, пора пополнять запас. Причём несколько дней нужно ждать, когда придёт заказ: линз с такими большими диоптриями часто не оказывалось в наличии. А тут — новогодние праздники на носу. Алёна прикинула в уме: срок ношения последней пары истечёт до десятого января. С этими праздниками вообще неизвестно, когда заказ придёт. Неудачно совпало… Раньше надо было озаботиться.

Дурацкий полуслепой день выпрямился во весь рост, во всей своей одноглазой несуразности, и плёлся, спотыкаясь, по проторенному пути — в вечер. Люди и книги. Книги и деньги. Книги и мысли. Предновогодний блеск мишуры под потолком. Ассортимент праздничных открыток пестрел под пальцами покупателей, из отдела канцтоваров доносился запах кофе. Всё как всегда.

И вот, день засыпал, уютно свернувшись под снегом, а Алёна, выйдя на улицу, подняла лицо к тёмному небу. Двадцать один час пять минут. Меньше чем через три часа настанет двадцать пятое декабря.

Снять линзу сейчас или дойти в ней до дома? Благоразумие подсказывало, что лучше оставить её, но туман, наползавший с правой стороны, манил погрузиться в него полностью… Так иногда манит высота моста — прыгнуть в небытие. Танатос. Пальцы уже потянулись к глазу, чтобы снять прозрачную круглую плёночку…

До дома — четыре остановки. После девяти вечера городской транспорт ходил редко, и в ожидании можно было простоять полчаса. За те же полчаса или даже меньше Алёна успевала дойти пешком, но нужно было дважды переходить улицу. Перейдёт ли она вот так — совсем без линз, имея два процента остроты зрения? Не видя с пяти метров самые крупные буквы таблицы Сивцева — «ШБ»? Зачем рисковать жизнью под Новый год?

Визг тормозов, удар… Слёзы мамы. У всех — праздник, а у них дома — горе.

А Новый год всё равно настанет, с Алёной или без неё.

М-да, ну и идиотская же блажь иногда посещала её голову! Подышав на замёрзшую руку, Алёна натянула пуховую варежку и сердито заскрипела сапожками по снегу — в одной линзе, по миру, наполовину затянутому непроглядным туманом. Дома её ждала мама, подогревая ужин. Всё как всегда.

И как всегда, к котлете с картофельным пюре прилагался кислый соус маминого ворчания:

«Ну, когда ты у меня остепенишься? Тебе двадцать семь лет. Ребёнка надо успеть до тридцати родить. Я внуков от тебя дождусь или нет?»

После ужина — очки и семнадцатидюймовое окно в мир. Просторы Интернета, друзья по переписке, любимая музыка. Всё как всегда?

Вчера — да. Сегодня — как оказалось, нет.

Проходя мимо круглосуточной аптеки, Алёна вспомнила, что у неё кончились глазные капли. Зайти, купить? Да. Сапожки скрипнули на повороте к уютному свету над дверью, застучали по ступенькам мимо высокой мужской фигуры в чёрной куртке. Левый глаз мимоходом оценил богатырскую ширину плеч незнакомца и его ладное телосложение, которого не скрывала даже зимняя мешковатая одежда. Роста он был просто баскетбольного. Огромная пушистая ушанка, ботинки сорок шестого размера, не меньше. Он поднимался на высокое аптечное крыльцо неторопливо, вразвалочку, и Алёна, покосившись на него, подумала: «Экий медведище!»

При этом она не смотрела под ноги, и ступеньки ей за это коварно отомстили. Алёна успела ухватиться за перила, но одно колено всё-таки больно приложилось о холодную плитку.

— Осторожно! — воскликнул молодой мужской голос, и Алёну подхватила под локоть крепкая рука.

— Спасибо, — пробормотала Алёна, морщась от боли.

— Ушиблись? — спросил мужчина.

— Да ничего страшного…

Он открыл дверь и пропустил её вперёд. Из-под низко надвинутой на лоб пушистой шапки не было видно глаз.

«Ничего страшного» было из той же «оперы», что и молчание по поводу потерянной линзы. Слова из Алёны приходилось порой тянуть клещами. В аптеку она вошла прихрамывая: похоже, сильно расшиблась… Синячище будет на всё колено. Ну ничего, сейчас не лето, под джинсами не видно.

Мужчина вошёл следом и встал у Алёны за спиной — жутковато огромный, как гора. Медведь, как есть медведь. Безобидный ли?.. Пожалуй, кулаком дверь вышибет. Так, купить капли — и пулей домой. От греха подальше… Мало ли, что у него на уме.

— Два флакончика тауфона, — попросила Алёна, кладя на пластиковую тарелочку деньги. — И пипетку.

Стеклянные флакончики, звякнув друг о друга, улеглись в сумочку, пипетка — следом, а вот пулей рвануть от этого здоровяка домой не получилось: резкая боль пронзила колено. Ступать на пострадавшую ногу было практически невозможно. Диванчик у стены сочувственно предложил свои услуги, и пришлось ими воспользоваться. Массируя колено, Алёна краем левого, видящего глаза наблюдала за мужчиной. Чисто выбритая щека, мужественный подбородок — без жирка, чётко очерченный. Интересно, он что-нибудь видел из-под своей шапки? Ведь её мех совсем закрывал ему глаза. Добротные зимние ботинки на толстой рифлёной подошве — как два БТРа. Танки грязи не боятся, ага. Да и сам он весь был как танк, но голос — мягкий. Сунув лекарства во внутренний карман, он не глядя сгрёб сдачу и отошёл от окошка, но фармацевт окликнула его: