Переход - Саймон Винчестер

Винчестер Саймон

Переход

САЙМОН ВИНЧЕСТЕР

Переход

От переводчика: САЙМОН ВИНЧЕСТЕР - Писатель-Бродяга

Всю жизнь он странствует по свету, отражая свои впечатления, мысли, мечты в книгах, статьях, кинофильмах. Вслед за предками, британцами, колонизировавшими некогда полмира, он объехал все острова и континенты. Жил в Африке, Индии, Гонконге, а ныне - неутомимый обитатель Нью-Йорка.

Большинство его книг - о странах, где побывал, о людях, их культуре, истории, к которой прикоснулся, - о мире, в котором мы живем: "Осколки Британской Империи:

Здесь Солнце Никогда Не Заходит", "Корея: Путешествие В Страну Чудес", "Тихий Океан", "Кошмары Тихого Океана: Япония И Третья Мировая. История Будущего", "Река В Центре Земли: Вверх По Янцзы - Назад, В Прошлое Китая", "Мир Тесен", "Аргентина. Дневник Арестанта" (о том, как провел три месяца в патагонской тюрьме по подозрению в шпионаже во время войны за Фолкленды) и другие. Пожалуй, среди всех книг наибольшим успехом пользуется роман "Профессор и Сумасшедший:

История Убийства, Умопомешательства И Создания Оксфордского Словаря", впервые изданный в прошлом году, но покоривший уже 17 стран и признанный мировым бестселлером.

"Переход" - увлекательный рассказ об осуществившейся мечте, о путешествии "в одно из восхитительнейших мест дикой природы". Напечатан в мартовском выпуске журнала Condе Nast Traveler в 1999 году.

- Саймон, вас плохо слышно. Вы откуда звоните? Мыс Горн? Остров Пасха? Земля Франца-Иосифа?

- Нет, что вы! Я в Европе. Решил своими глазами увидеть, что происходит в Косово:

* * *

Казалось, тогда все сходились во мнении об одном природном явлении как о большой проблеме, камне преткновения, труднопреодолимом препятствии, mauvais pas - о реке Гилман.

"Ты? Пешком? Из Форт-Конгер в Кэмп-Хэйзен?" - удивлялись люди. Те, кто знаком с этим уголком Крайнего Севера, что на языке означает "все, что за 75-й параллелью", - птицы редкие. А кого мне удалось сыскать, чтобы обратиться за советом, с сомнением качали головой в ответ на мой вопрос о возможности такого предприятия.

"Может, тебе и повезет, - смерив меня взглядом, говорили они. - Если только на северном острове Элсмир установится погода, печально известная в Арктике своим непостоянством, если только все местные полярные медведи и волки будут сыты и настроены благосклонно, если только хватит сил и здоровья тащить на себе все необходимые запасы еды, горючего, палатки и спальные мешки во время перехода, который со всеми поворотами и изгибами составит около 180 миль по чрезвычайно трудному маршруту, - если все это учесть - то да, возможно получится.

Кроме одного. Вас подстерегает большая проблема - Переход Через Гилман. Что?

Переход в июле? Мы не ослышались? Ну, тогда это действительно, Действительно Большая Проблема. Потоки летней талой воды. Крутые пороги. Очень холодно. Очень глубоко. Ужасно быстро. Ну, уж нет! - сказали все как один. - Кто-нибудь другой, только не я."

Я был поглощен мыслью об этой труднопроходимой реке, когда наш "Твин Оттер"1) подпрыгнул на восходящем потоке воздуха, а затем сделал вираж под облаками, родившимися над озером Хейзен. Это отчасти притупило мое впечатление от вида, который, по признанию всех летевших, был несказанно красив.

Слева от нас, снежным гребнем на фоне голубого полярного неба отчетливо выделялся горный хребет Юнайтед Стейтс, покрытый бесчисленными ледниками, которые жадно тянулись вниз, к долине, своими огромными языками. Один из них, если верить карте, был ледником Гилмана, названным так одним американцем, первоисследователем этих земель еще в прошлом веке в честь первого ректора Университета Джонса Хопкинса2). Ледяной язык превращался в стремительный поток реки Гилман, с высоты выглядевшей широкой серовато-белесой лентой, которая, казалось, с грохотом артиллерийского огня срывалась вниз, в узкое ущелье, растянувшись примерно миль на 15, прежде чем раскинуться веером мелких речушек, стекающих в озеро, забитое плавающими льдинами.

Эта картина промелькнула у меня перед глазами, прежде чем поток остался позади и самолет начал медленно снижаться в направлении Форт-Конгера. Какая бы опасность не таилась в этой реке - она все еще впереди. До реки было еще по меньшей мере шесть дней пути, на котором , как я догадывался, нас подстерегают и другие препятствия, неожиданные и непредвиденные. Но мы все преодолеем и будем идти только вперед, сжигая все мосты, хотя, конечно, никаких мостов там нет и в помине.

В Форт-Конгер меня толкало любопытство. Интерес возник уже давно под впечатлением, которое оказал на меня один из самых горьких эпизодов в истории этого края, само существование которого явилось причиной больших страданий и бесчисленных трагедий. Однако среди других несчастий эта грустная история оставила какой-то особенный, печальный след в душе.

Летом 1881 года туда прибыла команда из 25 американских солдат, чтобы собрать данные для научных исследований и выяснить, пригоден ли остров Элсмир для американской колонизации. Они основали небольшое поселение, назвав его Конгер в честь одного тупого мичиганского сенатора, проголосовавшего за отправку экспедиции, и предполагали пробыть там около двух лет до окончания всех работ.

Однако им совершенно не везло. Судно, которое должно было бы пополнить запасы провианта экспедиции следующим летом, было раздавлено в во льдах в щепки. На следующий год спасательное судно тоже не отправили. В отчаянном поиске съестного люди продвигались на юг, но ничего не находили. В конце концов они остановились в одном унылом месте под названием остров Пим в мрачном ожидании - но чего?

Насколько они понимали - а у них, конечно же, не было радио, по которому можно было бы услышать новости, - их бросили, о них забыли. О них действительно почти забыли, а их ожидание неизбежно переросло в голодную агонию, от которой солдаты умирали один за другим.

Когда, наконец-то, поздним летом 1884 года прибыли спасатели, в живых остались только семь человек, один из которых вскоре скончался. Среди них были даже случаи каннибализма, но это их не спасало: те, кто питался другими, быстрее отдавали себя смерти, чем те, кто воздерживался. Это ужасное происшествие потрясло тогда всю Америку. Кто-то должен был ответить за случившееся - и основная часть вины пала на руководителя экспедиции лейтенанта Адольфа Вашингтона Грили, выставленного для публичной порки со стороны общественности.

Этот несчастный и благородный житель Массачуссеттса вынужден был терпеть поношение в течение целого полувека, пока в 1935 году его репутация не была восстановлена; и тогда его наградили медалью, и признали, что на самом то деле он был героем. Спустя два месяца после награждения он умер, может и оправданный, но обреченный всю свою жизнь испытывать страдания, несправедливо отведенные ему судьбой.

Я увлекся этой жуткой историей из-за странного стечения обстоятельств. Когда-то, еще в семидесятых, я получил работу в Вашингтоне, а внук Адольфуса В. Грили, Джон Грили, возглавлявший в ЦРУ проведение тайных операций в африканских странах - хотя я ни о чем не догадывался в то время - оказался моим соседом по дому. С Джоном Грили мы стали друзьями, его дочь приглядывала за моими детьми, а в 1973 году он сдал нам в аренду свой летний домик в Нью-Гэмпшире и, предопределив ход дальнейших событий, позволил прочесть экспедиционные бумаги, обнаруженные мною на чердаке в сосновом сундуке. Изучение подвигов его деда стало моим увлечением в то лето, а его дед - моим героем на всю жизнь.

Я был одержим идеей, и так как мне уже случалось работать в Арктике и заразиться любовью к ней - будучи геологом, я проводил много исследований для Оксфорда в Восточной Гренландии, в одной деревушке, которую не забыть мне до конца дней своих, - я давно поклялся себе, что когда-нибудь побываю в Форт-Конгере. И не только побываю, но подобно Грили пройду несколько сот миль до берегов необъятного озера, открытого им и названного в честь командующего войском связи, бригадного генерала Хейзена. Пройду весь путь от Форт-Конгера до озера Хейзен по одной из заброшенных и печальных троп в американской истории.

Общаться с семьей Грили мне удавалось только время от времени, поскольку они переехали на юг, в штат Джорджия, и забрали с собой на новое место все экспедиционные материалы из того сундука, что хранился в их домике на берегу озера Конвей. А моя надежда побывать когда-нибудь в Конгере или на Хейзене так и оставалась мечтой более четверти века, вплоть до лета прошлого года, когда я познакомился с одним метеорологом из Массачуссеттского университета. Мы вели с ним обычный, пустой разговор о том, куда только не забрасывала его работа.

"Умбрия, - сказал он. Боливия. Остров Элсмир". И тут меня понесло.

"Неужели? - проговорил я с нарастающим волнением. - И где конкретно?" "Залив Леди Франклин, - ответил он. - Мыс Дадж Дэли. Форт-Конгер". "Ну да," - повторил он, когда я прервал его. Конечно он был в Форт-Конгере. И довольно хорошо с ним знаком.