Удивительные истории о словах самых разных - Виталий Бабенко

Виталий Бабенко

Удивительные истории о словах самых разных

Капустные детективы

«Будьте как драные, годные старатели! Граничим новый бег выборов!»

Каждый год, начиная очередной курс лекций по этимологии в Институте журналистики и литературного творчества, я приветствую студентов этими – или примерно этими – словами.

И каждый год после такого приветствия в аудитории наступает тишина. То ли студентам хочется сделать вид, что они поняли тайный смысл произнесённых фраз и молчание – знак согласия, то ли им обидно, что ничего не поняли, и тогда молчание – знак протеста, то ли их оскорбляет слово «драные», но как люди воспитанные студенты предпочитают промолчать. Конечно, я неизбежно объясняю, в чем секрет моего странного приветствия. Но то – студенты, а вот читателям этой книги придется помучиться, чтобы разобраться в том, кто такие «драные» и почему «старатели». Под «мучением» я имею в виду всего лишь чтение предлагаемой книги.

Слово «этимология» уже написано, и это означает, что дальше именно об этимологии речь и пойдёт. А вот пугаться не надо! Не надо кричать: «Ой, тараканы!» «Ой, пчёлы!» Разговор у нас будет не об энтомологии (науке о насекомых), в которой, между прочим, нет ничего плохого, а об этимологии (науке о словах), в которой опять-таки ничего опасного и неприятного не содержится. Кстати, «таракан» и «пчела» – тоже слова, как и всё, что мы произносим.

Вот я написал: «…как и всё, что мы произносим». Но ведь мы не только произносим слова. Мы думаем – тоже словами. И мечтаем – словами. И любим (см.: любовь) – вслух и про себя – словами. И ненавидим – словами. Ругаемся, проклинаем, восхваляем, мусорим, возвеличиваем, унижаем, суесловим, обещаем, обманываем, торгуемся, обожаем, мучимся, радуемся, страдаем – словами. МЫ ВООБЩЕ НЕ МОЖЕМ БЕЗ СЛОВ! Вся суть нашего мышления, нашего сознания, нашего языка… вся суть нашей сути – слова, ничто, кроме слов. Как же тогда не писать о словах?! Как же не разобраться в том, что составляет суть нашей сути?

Разобраться, может, и нужно. И такое «разбирательство» – поверьте мне! – невероятно интересное занятие. Но и весьма трудное. По этому поводу очень хорошо высказался знаменитый британский философ Джон Локк (1632–1704), много размышлявший о словах и их значениях – например, во внушительном четырехтомном «Опыте о человеческом разумении» (1689):

«До чего же трудно показывать различные значения и изъяны слов, когда, кроме как словами, нам нечем это выразить»1.

Вот уж поистине, лучше не скажешь: ведь рассуждаем о словах мы именно словами, чем же еще?! Получается какой-то замкнутый круг. Ну а если не круг, то, во всяком случае, антиномия – еще одно мудреное словечко, означающее «противоречие» (а в прямом переводе с греческого – «противозаконие»).

Джон Локк… Каждая фамилия, как и каждое имя, – тоже слово. А любое слово что-нибудь да обозначает. В дальнейшем, если нам будут попадаться особо интересные фамилии, мы будем разбираться и в них. Что же интересного в фамилии Локк (Locke)? – спросит какой-нибудь знаток английского языка. Ясно ведь, что lock – это «локон» или «замóк». А вот и нет! Locke происходит от древнеанглийского loca, что означает «огороженное место, крепость». Разве не интересно? Помимо всего прочего, на мой взгляд, для философа это очень подходящая фамилия.

Противоречие, пряморечие, криворечие… (Жаль, что двух последних слов в русском языке нет. Может быть, пора ввести?) Понять, что есть что, нам помогает именно этимология – раздел языкознания, занимающийся изучением происхождения слов и выявлением их изначальных, то есть очень древних, значений.

Этимология… Важное и даже торжественное словосочетание. Я не ошибся: не слово, а словосочетание, состоящее из двух частей: этимо– и -логия. Этимо- – от греческого существительного среднего рода этимон, означающего «истинное» («истинный смысл»), или, если хотите, от прилагательного этимос – «истинный, реальный, действительный». А -логия практически буквально повторяет греческое -логиа – часть слова, обозначающую «учение», «вéдение», даже просто «рассказ» (от логос, «слово»). Мне ближе именно «рассказ»: этимология – рассказ о словах. Или даже так: «рассказы о словах». Они и начнутся, когда закончится это предисловие.

Резонный и простой вопрос: зачем мне всё это нужно? Зачем читать лекции о словах? Зачем возиться со словами? Зачем, наконец, писать о словах книги? Не менее резонный и не менее простой (на самом деле всё объяснение – в слове «простой»: см.: простота, простой) ответ: я люблю слова. Или так: я восхищаюсь словами. Или даже так:

Я заворожён словами.

По идее, предыдущую фразу следовало бы объяснить: рассказать, что такое «заворожён» и что такое «слово».

Но всему своё время (см.: время).

Пока же именно так: я заворожён словами.

И я не один такой. Есть множество людей, которые интересуются словами, любят слова, восхищаются словами родного языка. В науке их называют лингвистами, языковедами, филологами, этимологами. В литературе – писателями и поэтами. Вот, например, один поэт написал следующее:

Живое слово мило мне:Оно стремится вскачь вовне,Оно отвесит вам поклон,Ему неловкость – не урон,В нём кровь бурлит, оно сноровистоСопит, чтоб в уши лезть бессовестно,Оно порхает и кружит,Его всё в жизни веселит.

Словечко – нежное творенье:Вдруг – хворь (и тут же – исцеленье!).Жизнь малышу продлить хотите? —Тогда в руках легко держите,Его сжимать и мять не надо!Словцо умрёт от злого взгляда —Падёт уродцем неживым,Бездушным, жалким, ледяным.Чем этот трупик был? Кто знает, —От смерти слово вид теряет.

Труп слова – жуть, куда ни кинь:Сухая щепка, трынь-трынь-трынь.Да тьфу на тех дельцов, поверьте,Кто предает словечки смерти!2

Между прочим, этого поэта звали Фридрих, а фамилия его была – Ницше. Вы скажете, что Ницше – философ, а не поэт. Нет, Фридрих Ницше был и Философом, и Поэтом, только вот его стихи у нас, к сожалению, мало известны. Приведённое выше стихотворение, написанное 38-летним поэтом-философом в 1882 году, называется «Слово» (Das Wort). Где же ему быть, как не в книжке о словах?

Ницше… Эта фамилия звучала бы по-русски как… «Николаев»: «Ницше», «Нитш», «Нитше» – всё это формы имени Николаус (Николай), претерпевшего значительные фонетические изменения.

Повторю: любовью к живому слову отличаются писатели и поэты (может быть, не все, но многие), философы (двух мы уже нашли) и ученые-филологи (тоже, конечно, не все, однако изрядная их часть). Строго говоря, филологи просто должны любить слово: название профессии обязывает – филолог как раз и означает «словолюб» (фило- – от греческого филейн3, «любить»; -лог, как мы уже знаем, от греческого же логос, «слово»). А если не все филологи следуют этому «должны», то «словолюбам», не любящим слово, можно только посочувствовать. Печально, однако не катастрофично. Хотя если говорить об истинном значении слов, то лучше уж катастрофа, чем печаль. Что, звучит загадочно? О, впереди нас ждёт много загадок – и, разумеется, отгадок4.

Признаюсь: я – не филолог. Точнее, не профессиональный филолог (соответствующего диплома у меня нет, о чем я нисколько не горюю; почему? да потому что само слово «диплом» располагает не к горечи, а к веселью, – см.: диплом). А вот разбираться со словами очень люблю. Как быть? И как я должен себя называть? Отвечу: тоже филологом, только не профессиональным, а… наивным. Поверьте, ничего оскорбительного и тем более уничижительного в прилагательном «наивный» не содержится: это слово было заимствовано из французского языка, где naïf (ж.р. naïve) восходит к латинскому nativus, означающему «естественный, природный».

Именно по наивно-филологической причине эта книга – не научная, а научно-художественная. В недавние времена многие книги именовались «научно-художественными», но, боюсь, иным нынешним читателям такое словосочетание покажется незнакомым, поэтому выражусь иначе и назову предлагаемый опус скорее литературной, чем научной книгой. Я не часто буду прибегать к терминам «морфема», «гаплология», «метатеза», «словообразовательная» или «семантическая калька», но если они всё же понадобятся, то я их объясню тоже, а уж научно-пугающие, душевредительные слова – всякие там «итератив», «веляризация», «деминутив» – здесь не появятся вовсе. Зато историй о словах будет множество. Это я обещаю.