Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Эврич

Пол Эврич

Восстание в Кронштадте

1921 год

Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Посвящается Ине, Джейн, Карен

ВВЕДЕНИЕ

«Кронштадтские события явились как бы молнией, которая осветила действительность ярче, чем что бы то ни было», – сказал Ленин[1].

В марте 1921 года моряки, «краса и гордость» русской революции, в крепости на Финском заливе подняли восстание против правительства большевиков, которым сами же помогли захватить власть. Под лозунгом «свободных Советов» они создали революционную коммуну, просуществовавшую шестнадцать дней. После долгой и яростной борьбы правительственные войска подавили мятеж с тяжелыми потерями с обеих сторон.

Восстание мгновенно вызвало ожесточенные споры, которые никогда полностью не утихали. Почему восстали моряки? По версии большевиков, они были агентами белогвардейского заговора, тайно готовившегося на Западе русской эмиграцией и сторонниками со стороны союзников. Но с точки зрения сочувствующих, моряки были мучениками революции, боровшимися против диктатуры большевиков. В их глазах подавление восстания было неоправданно жестоким, что разрушило миф о Советской России как о «рабоче-крестьянском государстве». Впоследствии некоторые зарубежные коммунисты пересмотрели свое отношение к правительству, которое смогло так безжалостно расправиться с собственным народом. Кронштадт был первым опытом в череде последующих событий, которые заставят разочарованных радикалов порвать с движением. Уничтожение кулаков, большая чистка, советско-германский пакт, разоблачение Хрущевым Сталина – все это каждый раз приводило к отказу от членства в коммунистической партии и к разочарованию сторонников, считавших подобные действия предательством революции.

«Такой отправной точкой, несомненно, стал Кронштадт, – написал в 1949 году Луи Фишер, – до его появления можно было колебаться, сомневаться и даже не соглашаться и все же открещиваться от нападок. На протяжении многих лет у меня не было своего «Кронштадта»[2].

Кто-то нашел свой «Кронштадт» позже, во время восстания в Венгрии в 1956 году. В Будапеште, как в Кронштадте, мятежники стремились преобразовать авторитарный, бюрократический режим в социалистическую демократию. Для большевиков подобные действия таили большую опасность, чем открытая оппозиция принципам социализма. Венгрия, а затем Чехословакия в 1968 году были опасны не потому, что контрреволюционны, а потому, что, подобно Кронштадту, их концепция революции и социализма противоречила концепции советского руководства; Москва, как и в 1921 году, объявила эти восстания контрреволюционными заговорами, а затем подавила их. События в Будапеште, отмечал один из критиков советской политики, вновь показали, что коммунисты не остановятся ни перед чем, чтобы уничтожить тех, кто бросает вызов их власти.

Однако не стоит углубляться в такие сравнения. События, происходящие в других странах через десятки лет после Кронштадта, могут только внешне походить на события в Кронштадте. В 1921 году Советская Россия не была всесильной державой – это было молодое государство, столкнувшееся со своим мятежным населением и с непримиримыми врагами за границей, которые жаждали отобрать власть у большевиков. Здесь наиболее важно, что Кронштадт находился на территории Советской России и на большевиков обрушился мятеж, вспыхнувший на собственном флоте, на важнейшей стратегической заставе, охраняющей западные подступы к Петрограду. Они опасались, что Кронштадт может положить начало восстанию по всей России или стать плацдармом для новой антисоветской интервенции. Стало очевидно, что русская эмиграция пытается оказать помощь мятежникам и воспользоваться ситуацией в собственных интересах. Конечно, никакие действия белоэмигрантов не могут оправдать жестокости большевиков в отношении балтийских моряков, но объясняют поспешность, с какой правительство стремилось подавить восстание. Через несколько недель на Финском заливе должен был растаять лед, и тогда с Запада могло поступить продовольствие, медикаменты, боеприпасы и подкрепление, что превращало крепость в базу для новой интервенции. Похоже, Ленина и Троцкого искренне волновало именно это.

Советские авторы, в значительной мере исказив факты, изложенные несколькими западными историками, выставляли мятежников либо простаками, позволившими одурачить себя, либо агентами белогвардейского заговора. В этой книге делается попытка рассказать о восстании беспристрастно. Для решения этой задачи следовало дать обзор политических и социальных событий, поскольку Кронштадтское восстание было только частью серьезного кризиса, отметившего переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике – нэп, кризиса, который Ленин оценивал как самый серьезный с момента прихода к власти. Кроме того, было необходимо установить связь Кронштадтского мятежа со стихийными восстаниями в России в целом. Подобный подход, хочется надеяться, прольет свет на позицию и поведение мятежников.

Помимо этого, есть ряд вопросов, требующих подробного рассмотрения. Среди наиболее важных – социальный состав флота, роль народного недовольства, причастность белой эмиграции, суть идеологии мятежников. На некоторые вопросы невозможно дать однозначный и окончательный ответ до тех пор, пока не будут открыты для доступа советские архивы, что вряд ли произойдет в ближайшее время. Тем не менее в книге дается по возможности полная картина восстания, представлены ссылки на документы из западных архивов и на советские издания, которые, зачастую являясь сугубо пропагандистской литературой, при внимательном изучении помогли пролить свет на некоторые наиболее существенные проблемы.

В первую очередь важно исследовать противоречивые мотивы мятежников и их противников, большевиков. С одной стороны, моряки были революционными фанатиками и, как любые фанатики, стремились вернуть те их идеалы, которые теперь «осквернены властями». С другой стороны, большевики, выйдя победителями из кровавой Гражданской войны, не могли допустить никаких открытых вызовов своей власти. В этом конфликте каждая сторона вела себя в соответствии с собственными целями и стремлениями. Но не следует забывать о моральном аспекте. Положение, в котором оказался Кронштадт, может вызвать у историка сочувствие к мятежникам, однако следует признать, что большевики имели основания для усмирения мятежников. Осознание этого приведет к пониманию всей полноты трагедии Кронштадта.

Глава 1

КРИЗИС ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

Осенью 1920 года в Советской России начался непростой переходный период – от войны к миру. Наконец-то над страной, которая в течение более шести лет находилась в состоянии непрекращающихся переворотов – мировая война, революция, Гражданская война, – стал рассеиваться туман. 12 октября Советская Россия заключила перемирие с Польшей. Спустя три недели последний белый генерал, барон Петр Врангель, покинул Россию, и Гражданская война, хоть и оставившая после себя растерзанную, обескровленную страну, была выиграна большевиками. На юге еще действовал Нестор Махно, но в ноябре 1920 года его некогда огромная армия была уничтожена и больше не представляла угрозы для Москвы. Красная армия отвоевала Сибирь, Украину, Туркестан, Донецкий угольный бассейн и нефтяные месторождения Баку, а в феврале 1921 года и Кавказ, захватив Тифлис и свергнув меньшевистское правительство Грузии. Таким образом, советская власть, судьба которой в течение трех лет висела на волоске, теперь была установлена на большей части необозримой территории России.

Окончание Гражданской войны ознаменовало новую эру в отношениях Советской России с другими государствами. Большевики, похоронив надежду на мировой революционный переворот, стремились получить хотя бы небольшую передышку. В свою очередь, западные державы не уповали более на крах большевизма. Обе стороны стремились нормализовать отношения, и к концу 1920 года не было причин, препятствующих обоюдному желанию. Две из них, стоявшие на пути признания Советской России и возобновления с ней торговых отношений – экономическая блокада и вооруженная интервенция, – были уничтожены; в январе 1921 года Советы приняли решение снять блокаду. В 1920 году Россия заключила мирные договоры с балтийскими соседями: Эстонией, Латвией, Литвой и Финляндией; в феврале 1921 года были подписаны договоры о дружбе и сотрудничестве с Персией и Афганистаном, а в марте с Турцией. Советские комиссары, Леонид Красин в Лондоне и Вацлав Боровский в Риме, добились подписания торговых соглашений с Англией и Италией, что сулило хорошие перспективы.