Джем-тестер - Станислав Шульга

Станислав Шульга

Джем-тестер

«Это блюз, сестра. Ты знаешь, что такое блюз? Нет, это не негры. И не цеппы. И не Джимми Хэндрикс. Ты говоришь о следствиях, я спрашиваю о причине. Вслушайся в ритм. Это главное. Рок-н-ролл и металл — это гонка по ночному шоссе. Панк — это погром в пивной. Грандж — возня в автомастерской, когда, играя, пытаются на ходу сделать нормальный инструмент. Под рэп поздней осенью топчутся у костров, что горят в бочках, в грязных подворотнях больших городов. Блюз — это человек, который идет вперед. На своих двоих. Авантюрист, который знает, чего он может достигнуть и что потерять. И он идет на это. Не спеша, без суеты. Без лишних слов. Зная, что он оставил позади что-то очень важное, что уже не вернется никогда».

— Чисто.

Телохранители выверенными синхронными движениями свернули ручные сканеры и спрятали их во внутренних карманах необъятных пиджаков.

— Очень хорошо.

Последнюю фразу сказал молодой человек в темных очках, стоявший у входной двери со скрещенными на груди руками. После того как его охранники завершили осмотр, он опустил руки, и направился к письменном столу, за которым сидел хозяин квартиры в доме на улице Храма, торговец кибер-артом, Олаф Мортон. Все двадцать минут, что охранники осматривали его квартиру, он иронично улыбался.

Молодой человек на ходу отключил неожиданно запищавший коммуникатор, который держал в руке. Он был одет в светло-зеленый обтягивающий свитер и походил на знак вопроса. Сутулость еще сильнее подчеркивалась широкими штанами цвета хаки, двумя бесформенными мешками свисавшими до кроссовок. Без приглашения он сел на стул, снял темные очки, еще раз осмотрел большую и единственную комнату квартиры.

Первое, что бросалось в глаза в этой квартире — санузел, стоящий посреди этого огромного полупустого зала. Ванная с изящным смесителем и элегантный унитаз. Дом эксцентричного холостяка, устанавливающего свои правила жизни. Что-то не нравиться — дверь вон там. Минимум мебели, расставленной безо всякого порядка около стен и небольшая кухня, служащая скорее атрибутом жилья, чем предназначенная для выполнения основной функции.

Но эта эксцентричность была лишь маской. Как и стены этого дома. За белой фактурной штукатуркой скрывались сложнейшая техника, позволявшая изменять интерьер зала по желанию хозяина. Спрятанные в промежутке между несущими стенами и перегородками оптические установки, механические интерьер-формеры, нано-коконы с роями «строителей», воссоздающие любое статическое произведение искусства, программируемые полимерные блоки и другая техника, управляемая с центрального компьютера, давала возможность в считанные минуты менять цветовую гамму и геометрию интерьера. Проекционные «пушки» накладывали на белые стены виртуальные интерактивные изображения трехмерные динамические голограммы, расширяя локальный пространственный континуум. Желаете оказаться на смотровой площадке Ниагарского водопада, посреди зала какой-нибудь галереи искусств или в кроманьонской пещере — без проблем.

В техническом плане оснащение квартиры на четвертом этаже на улице Храма не уступала экспериментальным лабораториям ведущих дизайнеров интерьера. По сути, она являлась испытательным полигоном, где Олаф Мортон, один из крупнейших европейских специалистов по кибернетическому искусству, испытывал новинки сезона, чтобы потом давать квалифицированные консультации богатым, но мало разбирающимся в теме клиентам.

В некотором плане Олаф Мортон являлся фигурой знаковой. В начале века он приложил немало усилий для того, чтобы европейский игрострой спровоцировал вторую волну кибер-арта. С тех пор к компьютерным играм перестали относиться как к бездумному развлечению для подростков. Еще через десять лет Мортон основал галерею Moving Arts, ставшую одной из точек опоры третьей волны, принесшей кардинальные изменения в изобразительное искусство. До того бывшие статичными скульптуры и картины обрели жизнь. Компьютерные и нано-технологии дали жизнь новому направлению «активному динамизму».

На исходе третьего десятилетия XXI века Олаф Мортон вел размеренную жизнь культреггера, навсегда изменившего подходы к творческому процессу художников и скульпторов. Сейчас он сидел за абсолютно чистым дубовым столом, в правом углу которого размещался пульт управления, манипулятор, клавиатура и несколько разъемов для периферии, подключающейся через провода. Внимательный взгляд мог заметить на поверхности стола сеть из щелей, резавшими ее на правильные квадраты. Люки встроенных в стол контейнеров, содержащих особо ценное имущество хозяина, в том числе и домен информации центрального компьютера дома.

Белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Аккуратная седая борода, обрамляющая жизнерадостную и слегка ироничную улыбку. Прямоугольные линзы очков без оправы подняты на лоб. Короткий еж белых как лен волос.

Сегодня его гостем был сын украинского мультимиллионера Быкова. Поправив длинные курчавые волосы, он, наконец, поприветствовал хозяина.

— Добрый день, господин Мортон.

Улыбка на лице Олафа стала еще чуть ироничнее.

— Меры предосторожности, — произнес Быков.

Теперь улыбка Мортона изображала нечто вроде понимания ситуации.

— Без этого сейчас не обойтись.

— Конечно, рекомендации господина Владимира Карелина являются лучшей гарантией, но мой отец всегда просматривает записи службы безопасности. Он очень не любит, когда рекогносцировка не проводиться.

— У каждого свои требования к этой жизни.

— Я поздний и единственный ребенок.

— Веская причина, — Олаф покачал седой головой. — А я уж было подумал, что рекомендации относительно меня давал старший сын господина Карелина. Знаете ли, мы не очень ладим.

Молодой человек улыбнулся в ответ.

— Знаю, — легкий жест руками и попытка переменить тему. — Вы отлично говорите по-русски.

— У меня довольно много русских родственников, есть с кем попрактиковаться, — Олаф подался вперед — Давайте перейдем к делу. Ваши меры предосторожности по организации этого визита не дали мне возможности подготовиться к встрече. Я так и не знаю, чем могу быть вам полезен, господин Быков.

Быков сделал отмашку охранникам. «Пиджаки» синхронно кивнули головами, и отошли к двери.

— Последние полгода меня весьма интересует сфера кибернетического искусства, по большей части авангард. Интересует настолько, что я решил заняться этим всерьез. После окончания университета в моем распоряжении оказались значительные активы и, в настоящий момент я рассматриваю возможности покупки некоторых наиболее интересных артефактов.

— Чем вас так заинтересовал кибер-арт? Инвестиции в эту сферу рискованное дело.

— Я согласен, но тем не менее! Мы переживаем настоящую революцию! Человечество тысячи лет создавало произведения, статичность которых была обусловлена свойствами носителя. Выхваченные из динамики образы отображали какое-то единственное мгновение. Скульптуры из мрамора, картины, написанные маслом и акварелью, книги на пергаменте и бумаге — все это навсегда застывшие отпечатки реальности. Цифра дала нам истинную свободу! — Быков бурно жестикулировал, захваченный собственной речью. — Теперь мы можем создавать произведения искусства изменяющиеся также как и сама реальность. Разве это не потрясающе? Ожившие картины! Да, я согласен, сейчас слишком многие экспериментируют в этой сфере и как результат мы имеем много поделок, халтуры, как говорят. Не известно, будет ли это цениться через двадцать или тридцать лет. — говоря, Быков не переставал раскручивать коммуникатор Virtu, аппарат стоимостью несколько тысяч евро бешено крутился вокруг какой-то своей оси, едва слышно шурша по дубовой поверхности стола — …Но вспомните импрессионистов, авангардистов, вспомните отношение к кинематографу в начале двадцатого века. Вспомните, наконец, отношение к компьютерным играм в начале этого столетия! Вы же один из тех, кто своей деятельностью смог поменять отношение к ним! И третья волна кибер-арта, которая захлестывает нас сейчас — это следствие прорыва двадцатилетней давности. Все это считали несерьезным, но сейчас все больше людей интересуются этим.

— Я имел ввиду не эстетические критерии, а финансовые…

— Это вторично, — твердо сказал Быков. — Деньги не являются вопросом.

Брови Олафа слегка приподнялись.

— Вам виднее… — он потеребил бороду. — Мы можем перейти к еще более конкретным вещам?

— Да, конечно же! Через две недели на «Сотбисе» будет выставлен «дельфиец». Третий номер. Целью моего визита является выяснение деталей относительно этого артефакта. Информация самая противоречивая. Единственное, в чем сходятся все — это одно из значительных явлений современного кибернетического искусства. Вы серьезный эксперт и, более того, в вашей коллекции есть «дельфиец».