Лишние дети - Дайни Костелоу

Дайни Костелоу

Лишние дети

Посвящается всем, кого отослали из дома…

Потеряв в годы Второй мировой войны мужа, Мэвис Стивенс страстно желает снова обрести женское счастье. Ее избранником становится Джимми Рэндалл, грубый и жестокий проходимец. Шантажируя беременную от него Мэвис отказом заключить с ней законный брак, он вынуждает ее временно передать опеку над малолетними дочерьми Рози и Ритой приюту «Нежная забота». Доверчивая и безвольная Мэвис подписывает подложные бумаги, которые навсегда лишают ее родительских прав.

Каково это — быть брошенными собственной матерью? Стать лишними в родном доме, где теперь главенствует властный, холодный отчим? Дайни Костелоу написала правдивую и страшную историю, в которой детям приходится выживать в безжалостном и несправедливом мире взрослых.

Глава 1

Белкастер, 1948 год

Они снова кричали. Рита слышала из своей комнаты: жалобные завывания матери и свирепый рык ее мужчины. Девочка не сразу встала с кровати, лежала и прислушивалась. Она не могла разобрать, о чем они говорят, но было ясно, что снова спорят.

Ее сестренка Рози мирно спала на другой стороне их общей кровати, а бродячий кот Феликс свернулся калачиком рядом с ней. Сестра никогда не просыпалась, как бы громко внизу ни орали.

Рита выскользнула из-под одеяла, на цыпочках пробежалась по комнате и прокралась к лестнице. Яркий зеленоватый свет от уличного фонаря проникал сквозь небольшое окно на узкую лестницу, что вела на второй этаж. Внизу тусклый желтый луч света падал на коричневый линолеум сквозь полуоткрытую дверь кухни и отбрасывал тени в прихожую.

Из кухни доносились громкие и сердитые голоса. Рита присела у перил и прижалась лицом к прутьям. Отсюда было лучше слышно.

— …мои дети.

Это мамин голос.

— …мерзкие отродья!

При звуке голоса дяди Джимми, нового маминого друга, Рита задрожала.

Мама расплакалась, ее жалобные стенания эхом разнеслись по дому.

— Ради бога! — снова зазвучал мужской бас. — Прекрати этот кошачий вой, иначе больше меня не увидишь.

Грохнул стул, и луч света, проникавший из кухни, стал шире, потому что дверь распахнулась. Рита нырнула обратно в спальню, дверь в комнату громко скрипнула. Она прыгнула в кровать, сбросила с одеяла протестующего Феликса и накрылась с головой. Рита старалась успокоиться, изо всех сил пыталась дышать ровно, словно она спит так же безмятежно, как Рози, но при звуке приближавшихся шагов ее сердце колотилось, а кровь стучала в ушах. Он поднимался в их спальню.

— Рита? Ты что, не спишь?

Какой грубый у него голос!

Он не включил свет на лестнице, и потому чуть не грохнулся на верхней ступеньке, споткнувшись о Феликса.

— Проклятый кот! — Мужчина в бешенстве задрал ногу, чтобы пнуть животное, но Феликс был уже внизу.

Джимми Рэндалл остановился и прислушался. Из комнаты девочек не доносилось ни звука. Он подошел к приоткрытой двери и заглянул внутрь. В спальне было слишком темно, и потому Джимми ничего не увидел, только услышал ровное дыхание двух спящих девочек.

«Должно быть, кот шумел, мерзкий бродяга, — подумал он, — и почему только Мэвис держит его в доме. Был бы я здесь хозяином…»

Он не был хозяином в этом доме. Пока нет. Но Джимми Рэндалл знал, что рано или поздно он наведет здесь порядок, и был настроен решительно. Ему нравился этот аккуратный домик на Шип-стрит. Не все дома на этой улице выглядели аккуратно, слишком пострадали от бомбежек: трещины на окнах, потрескавшаяся краска, засыпанные щебнем палисадники. Джимми готов был отремонтировать дом, если в конце концов станет в нем хозяином и они будут жить здесь вдвоем — он и Мевис. Только никаких орущих детей.

Рита слышала, как мужчина закрыл дверь, но боялась шелохнуться. А вдруг это уловка, вдруг он затаился в комнате и ждет, когда она выдаст себя? Прошло несколько минут, прежде чем девочка решилась открыть глаза. В темноте она ничего не видела, но снизу, с первого этажа, снова звучал громкий раздраженный голос.

Она лежала в темноте и думала о дяде Джимми. Он появился в их жизни два месяца назад. Навещал их, сначала не часто, был таким улыбчивым, а однажды принес шоколадку. Это был подарок для мамы, но та каждый день отламывала по кусочку и угощала девочек, пока лакомство не закончилось. Рита уже тогда боялась дядю Джимми. У него был громкий голос, и он был очень вспыльчивым.

Риту вообще пугали мужчины. Своего отца она едва помнила. Мама рассказывала, что он погиб на войне еще до рождения Рози. Он служил в ВВС, летал на самолете где-то высоко над Германией, и однажды ночью его самолет не вернулся. На кухне, на полочке, стояла его фотография в серебристой рамке. На ней отец улыбался. С какой бы стороны Рита ни садилась, человек с фотокарточки всегда наблюдал на ней и улыбался только ей. Она любила разглядывать его лицо, улыбку, морщинки вокруг глаз, светлые курчавые волосы, наполовину прикрытые фуражкой летчика ВВС. У Рози были такие же волосы: вьющиеся, густые и светлые. А Рита унаследовала мамины: тонкие, темные и прямые. Она немного завидовала Рози… и папе.

Но потом фотография вдруг исчезла.

— А где папа? — спросила как-то утром Рита. Она села за стол и неожиданно заметила, что фотографии нет. — Куда делся папа?

Не поднимая глаз, мама ответила:

— Я убрала фото, нужно почистить рамку.

Фотография так и не вернулась на полку, и Рита скучала по папе.

— Я могу почистить рамку, — предложила она, — и постараюсь сделать это хорошо.

— Рамка в ремонте, — объяснила мама. — Когда я начала ее чистить, рамочка сломалась, и мне пришлось отдать ее в мастерскую.

Рита больше не спрашивала про папину фотографию, она поняла, что на полочку папа больше не вернется и это как-то связано с появлением маминого друга.

Присутствие Джимми Рэндалла многое изменило. Девочки постоянно сталкивались с ним, когда приходили домой из шкоды. Раньше мама встречала их у школьных ворот, но с тех пор, как дядя Джимми, как они должны были его называть, стал частью их жизни, у мамы возникло множество других дел, и теперь Рита самостоятельно приводила Рози домой.

— Держи ее за руку всю дорогу, — наказывала мама. — И идите прямо домой, никуда не сворачивая.

Поэтому каждый день, кроме четверга, Рита брала Рози за руку, осторожно переводила через улицу и вела домой. И почти каждый день, вернувшись из школы, они сталкивались на кухне с дядей