Вокруг Света 2006 №06 - Вокруг Света

Хождение за три моря

От этой болезни нет лекарств, перед ней бессильны доктора, препараты и заговоры, приступы ее мучительны, последствия — губительны. Ее микробы разлиты в ядреном, сладком, дурманящем сознание воздухе высоких широт. Xлебни разок полной грудью — и вовек не забудешь, навсегда оставишь здесь свое сердце, до скончания времен опутает, поймает в тенета Север твою душу, и, где бы ты ни был, не найти тебе более покоя, будет

изматывать тебя, как лихоманка, эта таинственная северная болезнь, у которой нет названия, от которой нет лекарств… Целью этой экспедиции была не проверка Севморпути, Лены, Вилюя и Алдана на проходимость, а себя — на выживаемость, не погоня за мистерией северных сияний, не поиски секретной базы подлодок Третьего рейха под Тикси, не разгадка черных тайн якутской Долины смерти, которую облетают стороной даже птицы, — все это, если говорить о северной болезни, только симптомы, только повод, чтобы, бросив уют и тепло, сорваться вдаль. В поисках того мира первозданных стихий, где ложь для мужчины — позор, где верность для женщины — норма, где риск — это просто профессия, а дружба — понятие чести, а не выгоды.

Первый этап — Севморпуть

Северный морской путь — кратчайший морской путь между Дальним Востоком и Европейской частью России, главная судоходная магистраль России в Арктике, проходит по морям Северного Ледовитого океана (Баренцевому, Карскому, Лаптевых, Восточно-Сибирскому, Чукотскому и Беринговому). Его длина от Карских Ворот до бухты Провидения — около 5 600 км. Предположение о возможности практического использования Северо-Восточного прохода (так до начала ХХ века называли Севморпуть) впервые было высказано в 1525 году русским дипломатом Дмитрием Герасимовым, опиравшимся при этом на успешные плавания поморов в XIII веке.

А по-настоящему интенсивные попытки до конца проторить Путь начались при советской власти. В 20-е годы морские рейсы доходили уже до устья Колымы, а окончательный прорыв произошел в 1932-м, когда пароход «А. Сибиряков» доставил экспедицию О.Ю. Шмидта до Берингова пролива без зимовки. В том же году было создано Главное управление Северного морского пути и эксплуатация водной дороги началась. Прошло еще 10—20 лет, и арктическая «кромка» России изменилась до неузнаваемости. Выросли крупные порты — Игарка, Диксон, Певек. С верфей сошел мощный ледокольный флот. К моменту раскола СССР судоходство на Севморпути обеспечивали десятки мощных кораблей (их них 8 атомоходов). Транспорты, конвоируемые ими, привозили в европейскую часть страны 7 миллионов тонн грузов ежегодно. Теперь в самом высокоширотном порту мира, Певеке, можно за целый сезон не встретить ни судна... А нет морского пути — нет и цивилизованной жизни на Севере. До 90% береговых объектов находятся ныне в аварийном состоянии, что и подвигло премьер-министра Михаила Фрадкова к заявлению: «... развитие арктической морской транспортной системы является важнейшей частью национальной политики России…» Экономисты подсчитали: для окупаемости полярного флота РФ требуется грузооборот в 4—5 млн. т за сезон, не меньше. Ныне он составляет лишь 1,7 млн. Будем надеяться…

Атомный ледокол «Арктика»

Построен в 1972 году (а 17 августа 1977 года первым в активном надводном плавании достиг Северного полюса). Длина — 136 м, максимальная ширина — 30 м, высота борта — 17,2 м, осадка — 11,0 м, мощность двигательной установки — 75 000 л. с., скорость — 21 узел. Команда — 120 человек. Основная задача ледокола, как и следует из его названия, — расчищать путь следующим за ним судам. Предельная толщина преодолеваемой им массы сплошного не заснеженного припайного льда на непрерывном ходу и при полной мощности — около 2,8 м. Атомная паро-производительная установка размещена в специальном отсеке в средней части корпуса. Каюты — на жилой палубе. Конечно, здесь нет пальм, соляриев и бутиков, как на пятизвездочном прогулочном лайнере. Зато есть столовая, музыкальный и шахматный салоны, библиотека, учебный класс, две прачечные, две бани, парикмахерская, фотокаюта, бытовая мастерская, плавательный бассейн, спортзал и даже кинозал.

По понедельникам из порта Мурманска — главных северных ворот России — не выходит в рейс ни один атомоход. И дело не в обычной тяжести первого дня недели, просто именно в понедельник здесь однажды случилась катастрофа. Что тогда произошло — не знаю, никто из скупых на эмоции моряков не стал мне этого объяснять.

Вообще, в этой поездке мне не раз приходилось замечать, сколь важную роль в жизни людей рисковых профессий играют приметы и суеверия. Так, ракетчики на космодроме в Плесецке за час до старта пишут варежкой на заиндевевшем корпусе корабля метровыми буквами имя Таня. Пилоты стратегических бомбардировщиков из дивизии дальней авиации под Благовещенском никогда не бреются и не фотографируются перед полетом. А матросы атомного ледокола «Арктика», на борту которого нам предстояло проделать первую часть пути от Мурманска до Тикси, шарахнулись от моего оператора, впервые вышедшего в море и в эйфории от того произнесшего:

 — Эх! Красота-то какая! Еще бы штормец балльчиков в семь испытать!..

Крещение морской водой

…Меня вышвырнуло из койки. Корабельный лазарет, в который нас определили на жилье — не по болезни, а из уважения (там была ванная, отсутствовавшая даже в капитанской каюте), ходил ходуном. Незакрепленный мною по неопытности рюкзак летал из угла в угол, сея за собой повсюду мой нехитрый скарб.

С трудом отыскав свои крутые кроссовки — «специально для экстремалов», как прозорливо значилось в их прейскуранте, минуты две я пытался выпрямиться с четверенек. Когда же мне это удалось, следующий удар уложил меня вновь, и я, понимая, что все кончено и мы идем ко дну, ужом пополз к выходу.

Преодолев бруствер переборки, я оказался на палубе. Огромные серозеленые горбы своевольно гуляли по морю. Палуба периодически ухала куда-то вниз, и тогда волны перехлестывали через невысокие борта судна, пенясь и вскипая бурунами по углам. Еще секунда — и ледяной удар втолкнул меня обратно в каюту. «Вот и все, — подумалось мне. — Как глупо. И стоило так рваться в эту командировку…»

 — Ну что, киношник, красиво, да? — вновь высунув голову, услышал я голос вахтенного. — Семь баллов, как и заказывали…

Странное дело: матрос лыбился отнюдь не угрюмо и не озлобленно, а вполне благодушно, и даже с долей сочувствия. Я огляделся. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, никто не орал дурным голосом: «Свистать всех наверх!» или «Руби грот-мачту, сукины дети!» Более того, две стоящие неподалеку дамы из банно-прачечной команды в изящных плащ-палатках поверх романовских полушубков никуда не бежали, не заламывали рук и не причитали, а, напротив, с интересом следили за происходящим (впрочем, до вертолетной площадки, где они находились, волны не доставали).