Мегрэ и инспектор Недотепа - Жорж Сименон

Жорж Сименон

«Мегрэ и инспектор Недотепа»

Глава 1

Господин, который любил жизнь не больше, чем полицию

Молодой человек слегка сдвинул на голове наушники.

— Так про что я, дядя, рассказывал?.. Ах да! Приходит малявка из школы, и жена видит, что у нее все тело в красной сыпи, ну, она и подумала, что это скарлатина…

Договорить до конца более или менее длинную фразу совершенно невозможно: обязательно зажжется одна из лампочек на огромном плане Парижа, занимающем добрую часть стены. На сей раз что-то стряслось в XIII округе, и Даниэль, племянник Мегрэ, вставил штекер в гнездо коммутатора:

— Ну, что там такое? — Потом с равнодушным видом слушал и повторял для комиссара, примостившегося на краешке стола: — Драка. Между двумя арабами.

Бистро на Итальянской площади…

Он уже собирался продолжить рассказ про свою дочку, когда снова загорелась лампочка настенной карты.

— Алло! Как-как?! Автомобильная авария на бульваре Ля-Шапель?

За большими незанавешенными окнами потоками лил дождь, летний дождь, затяжной и равномерный, расчерчивающий ночь белесыми штрихами. В просторном зале Центрального полицейского участка, куда забрел Мегрэ, было тепло, славно и немного душно.

Некоторое время назад он сидел у себя в кабинете на набережной Орфевр, ожидая телефонного звонка из Лондона по поводу международного мошенника, которого его инспектора засекли в роскошном отеле на Елисейских полях. Позвонить могли и в полночь, и в час ночи, заняться Мегрэ было нечем, и один-одинешенек в своем кабинете он откровенно скучал.

Потом он оставил на коммутаторе приказ переключать все его звонки на Центральный полицейский участок, что располагался на другой стороне улицы, и отправился поболтать с дежурившим той ночью племянником.

Мегрэ всегда нравился этот огромный, похожий на лабораторию зал, спокойный и чистый, о существовании которого большинство парижан не подозревало, но который тем не менее представлял собой самое сердце Парижа.

На каждом городском перекрестке установлены выкрашенные в красный цвет столбики с застекленным окошком. Достаточно разбить стекло, и произойдет автоматическое телефонное соединение с полицейским участком квартала и одновременно с Центральным полицейским участком.

Кто-то нуждается в срочной помощи, не важно по какой причине. На гигантском плане города немедленно зажигается лампочка. И дежурный слышит этот зов одновременно с бригадиром ближайшего полицейского участка.

Внизу, в темном и тихом дворе префектуры, стоят наготове два автобуса с полицейскими, готовыми срочно сорваться с места. В шестидесяти остальных полицейских участках Парижа ждут другие автобусы, а кроме них еще и агенты на велосипедах.

Снова огонек.

— Попытка самоубийства гарденалом в меблирашке на улице Бланш… — повторяет Даниэль.

Весь день и всю ночь маленькие огоньки на стене отражают полную драматизма жизнь столицы, и ни один автобус, ни один патрульный наряд каждого из городских комиссариатов не отправится на место происшествия, чтобы об этом не стало известно в Центре.

Мегрэ всегда придерживался убеждения, что молодым инспекторам стоило пройти хотя бы годичную стажировку в этом зале, чтобы изучить криминальную географию города, и сам он, если выдавалось свободное время, охотно приходил сюда на час-другой.

Один из дежурных ел хлеб с колбасой. Даниэль возобновил прерванный рассказ:

— Она сразу позвонила доктору Ламберу. А когда через полчаса он пришел, сыпь уже исчезла… Это оказалась просто крапивница… Алло!

Лампочка загорелась в районе XVIII округа. Это был прямой вызов. Значит, в эту самую минуту кто-то разбил стекло аппарата срочной помощи на пересечении улиц Коленкур и Ламарк.

Для новичка это должно выглядеть впечатляюще.

Сразу представляется пустынный ночной перекресток, секущие струи дождя, мокрая мостовая, отсвет фонарей в лужах, освещенные окна кафе поодаль и человек, мужчина или женщина, который спешит, быть может спотыкаясь, потому что ему страшно, потому что за ним гонятся или просто ему нужна помощь, он спешит, на ходу обертывая руку носовым платком, чтобы разбить стекло…

Мегрэ, машинально продолжая следить взглядом за племянником, вдруг увидел, как у того нахмурились брови. Лицо молодого человека приобрело оторопелое, а потом и испуганное выражение.

— Ох, дядя! — выдохнул он. Слушал еще с полминуты и переключил штекер: — Алло! Участок на улице Дамремон?.. Это вы, Дамбуа?.. Вызов слышали?..

Это точно был выстрел?.. Да, да, мне тоже так показалось… Что вы говорите? Автобус уже выехал?

Иными словами, полицейские будут на месте меньше чем через три минуты, потому что улица Дамремон совсем рядом с улицей Коленкур.

— Извините, дядя… Но я совсем не ожидал… Вначале я услышал крик: «С…ные шпики!» И тут же раздался выстрел.

— Будь добр, сообщи бригадиру с улицы Дамремон, что я к ним еду. И пусть без меня ничего не трогают!

Мегрэ уже устремился в опустевший коридор, спустился во двор и вскочил в небольшой скоростной автомобиль, предназначенный для офицеров полиции.

— Улица Коленкур. Живее!

По правде сказать, это было не его дело. Полиция квартала уже на месте, и только после того, как они составят рапорт, будет решено, займется ли расследованием полицейское управление. Но Мегрэ не смог сдержать любопытства. К тому же, пока Даниэль говорил, у него в памяти всплыло одно воспоминание.

Прошлой осенью, в октябре, в такую же дождливую ночь, он сидел у себя в кабинете. Около одиннадцати вечера зазвонил телефон.

— Комиссар Мегрэ?

— Я слушаю.

— Это лично комиссар Мегрэ у телефона?

— Ну да…

— В таком случае я хотел на вас с…ть!

— Что-что?

— Я говорю, что я хотел на вас с…ть! Я только что застрелил из окна обоих агентов, которых вы выставили на тротуаре… Новых можете не присылать. Меня вам не взять!

И грянул выстрел.

Польский акцент уже все объяснил комиссару.

По роковому стечению обстоятельств дело происходило в небольшой гостинице, расположенной на углу улицы Бираг и предместья Сент-Антуан, в которой скрывался опасный преступник-поляк, ограбивший немало ферм на севере страны.

За гостиницей и в самом деле вели слежку два агента, потому что Мегрэ решил рано поутру лично произвести арест.

Один из инспекторов был убит наповал; второй, провалявшись пять недель в госпитале, поправился. Что до поляка, то он, переговорив с комиссаром, действительно пустил себе пулю в лоб.

Вот это-то совпадение и взбудоражило Мегрэ, пока он сидел в большом зале полицейского участка. За двадцать с лишним лет работы он один-единственный раз столкнулся с делом такого рода: самоубийца звонил по телефону и при этом крыл полицию на чем свет стоит.

И вот теперь, почти полгода спустя, ситуация повторяется. Разве это не странно?

Небольшой автомобиль мчался через Париж. На бульваре Рошешуар ярко светились кинотеатры и дансинги, а чуть дальше, за углом улицы Коленкур, к которой вел довольно крутой спуск, царили тишина, и почти полное безлюдье. Изредка в ту или другую сторону проезжал автобус, да редкие прохожие спешили по залитым дождем тротуарам.

На углу улицы Ламарк виднелась небольшая группа темных фигур. На улице, в нескольких десятках метров от них, стоял полицейский автобус. Кое-где из окон выглядывали люди, а на пороге домов застыли консьержки, но из-за дождя зевак было немного.

— Здравствуйте, Дамбуа.

— Здравствуйте, господин комиссар.

Дамбуа показал на распростертое на тротуаре, меньше чем в метре от аппарата срочной связи, тело. Возле тела примостился на корточках мужчина — живущий по соседству врач, которого успели вызвать. Между тем с момента выстрела прошло всего двенадцать минут.

Доктор поднялся, узнав Мегрэ.

— Смерть наступила мгновенно, — сказал он, стряхнув воду с насквозь промокших колен и принявшись протирать залитые дождем очки. — Выстрел произведен в упор, в правое ухо.

Мегрэ машинально приставил руку к собственному уху, словно собирался в него выстрелить.

— Самоубийство?

— Похоже на то…

Бригадир Дамбуа показал комиссару револьвер, валявшийся в полуметре от руки мертвеца. К нему никто еще не прикасался.

— Вы его знаете, Дамбуа?

— Нет, господин комиссар… Хотя, сам не знаю почему, мне кажется, он из местных…

— Посмотрите осторожненько, может, у него есть бумажник?

У Мегрэ со шляпы уже стекала вода. Бригадир протянул ему довольно потрепанный бумажник, который он только что вытащил из пиджака покойника, б одном из отделений лежали шесть купюр по сто франков и фотография женщины. В другом хранилось удостоверение личности на имя Мишеля Голдфингера, 38 лет, комиссионера по продаже бриллиантов, проживающего по адресу: улица Ламарк, дом 66-бис.