Всё о жизни чайных дракончиков - Нелл Уайт-Смит

Нелл Уайт-Смит

Всё о жизни чайных дракончиков

Посвящается моему сыну

Сергею Жирнову,

который придумал чайных дракончиков, не зная, что до него их придумал кто-то другой, да еще и не один раз, и это стало для всех нас небольшим уроком.

Глава первая: про чай

Всем давно известно, и всем, кто читает эту книгу, это известно тоже – что вся жизнь чайных дракончиков заключена в чае. Собственно, о ней больше ничего и не нужно знать. Конечно, такие големы, как чайные дракончики, ничем не отличаются от вас лично или иных живых существ – мы также глубоко чувствуем, также погружены в дело, которым увлечены, то есть в чай, в прямом и переносном смысле слова. О, и если бы я мог одним только словом или единственным метким предложением дать исчерпывающее описание чаю, я не стал бы рассказывать вам мою историю, но так уж сложилось, что я не могу раскрыть сути чая столь емко.

Да, жизнь чайных дракончиков – это, конечно же, чай, а чай для чайных дракончиков – это сама жизнь, но что есть чай? Что в действительности таит в себе этот напиток? Описывая глубину и яркость сорта, раскрывающего в чашке свой глубокий многоплановый аромат, мы этими же словами переносим на литературный язык весь мир каждого, через чьи руки прошла заварка – в буквальном смысле и в метафоричном: каждого, кто наполнил легкие поднимающимся от карей глади паром и кто небом коснулся этого бархатистого насыщенного настоя. Любая жизнь – это чай. И любой чай – это жизнь, я никогда не уступлю никому в споре на эту тему. Вы, возражая в этом умозрительном противостоянии, возможно, скажете, что можно жить, и не вкушая чая, а я отвечу, что можно жить, и не вкушая жизни. Только оглянитесь вокруг, и вы увидите огромное число примеров!

Знайте, что быть чайным дракончиком – значит, растворить себя в чае. Вся суть нашего существования заключается в безмятежной дреме на дне чайной чашки или заварочного чайника. В это время мы, непрерывно поддерживая в этом восхитительном напитке температуру, сохраняем нежной в неизменности все тонкости цвета и вкуса, равномерно распределяем сладость тающей карамели. В эти великолепные минуты синергии мы без всяких сомнений держим на своих плечах всю громаду цивилизованной культуры. Мы несем ее бремя. Культура города абсолютно и безапелляционно равна культуре потребления чая: где нет чая, там и цивилизации нет, и взяться ей в этом диком краю, очевидно, неоткуда.

Словом, именно неспешное течение жизни, именно полная длящаяся гармония с прекрасным и определяет собирательный портрет хорошего чайного дракончика – голема гордого, степенного и обаятельного в своей благостной высокомерности.

Нехороший чайный дракончик, напротив, нервно топчется на полке с посудой, тревожно бросая взгляд на дверцу серванта и ожидая, что она вот-вот отворится и его позовут. Позовут к работе по назначению: спокойствию и гордости. Спокойствию и гордости.

Я – топтался. Но нет, нет-нет, не потому, что я плохой дракончик. Я отличный, я буквально эталонный чайный дракончик, но в последнее время дела мои шли таким незавидным образом, что, безусловно, будучи преисполненным самоуверенности, я тем не менее нервничал и топтался, увы. Я неустанно перемещался из одного конца полки в другой, петлял по неровной траектории вокруг стопок из блюдец и сложенных одна в другую кругом чашек, оглядывался при каждом шорохе, оказываясь на самом краю настоящей паники, но все потому, что я отличный чайный дракончик. А чайные дракончики не любят переезжать.

Ох, наше призвание – это безмятежность! Это тихая поступь снега за сверкающим в фонарном свете окном, трогательные вечера в музыкальной гостиной, чтение любимой книги в мягком устланном пледом кресле. Это негромкие философские беседы, это укрытые большой теплой ладонью изящные пальчики тонкой кисти… это шоколад! Обязательно шоколад со специями в помадке из далеких неспящих городов. Карамельные узоры на молочной пенке и рыжий локон, случайно выбившийся из прически и оттенивший белоснежные зубы в искренней доброй улыбке… встретившие взгляды, кроткое прикосновение, а потом – чай! Ну, конечно же, чай.

Напиток, не терпящий спешки и невнимания. Никто не пьет чай во время суматохи переезда! Переезд совершенно исключает всякий чай! Переезд убивает спокойствие!

Я остановился и прислушался: мне показалось, что рука хозяйки зала легла на ручки серванта.

– Вот, так и замрите.

Мне просто показалось. Я опустил голову, стараясь не отдаться непрошеному приливу острых эмоций, и поднял взгляд на коллегу. Тот, прервав дрему на блюдечном пьедестале у подножия закрепленной бульотки, сдержанно, но с должной настойчивостью в голосе повторил для меня:

– Так и замрите. Вы мешаете мне отдыхать.

Я подавил в себе вздох восхищения: его спокойствие перед неумолимыми переменами поражало! Я испытал безмолвную гордость, которую счел за лучшее сразу же выразить:

– Мне повезло работать с вами, – сказал я тихо, замерев, – и ведь эти простые фразы – первые слова, какими мы обменялись за все десять лет работы здесь, в кафе «О вновь найденном». Так пусть же они будут именно словами уважения и взаимной гордости. Я осознал, в каком прекрасном коллективе мне удалось провести это время. Пусть нас разлучает жизнь, мой дорогой коллега, но я всегда буду помнить о ваших неоспоримых достоинствах.

– Держите впредь свое мнение при себе, – коротко бросил он, и на этот раз я восхищенный вздох подавить не успел. Впрочем, этот вздох тут же встал у меня в горле комом горечи.

Теперь, когда кафе закроется, я все потеряю. Конечно, я понимал, что со временем все образуется, но как именно – не представлял совершенно. Владельцы кафе, гонимые поднимающейся арендной платой, переезжали в другой город, в этом помещении собирались открыть новое заведение, возможно, магазин. Мне, согласно правилам, предлагали назначение и по новому месту открытия «О вновь найденном», и по новому заведению в помещении бывшего кафе. Я решительно, не предаваясь лишним размышлениям, отверг оба предложения.

Я даже думать не желал о том, как буду трястись две недели в поездах с четырьмя пересадками без надежды на собственную точку душевной опоры. Я знаю, что в поездах пьют чай, и я знаю, что есть талантливые поездные дракончики. Эти безусловные мастера умеют ловить мгновение кроткой покорности судьбе вместе с лучом заходящего солнца, скользящего по закругленному ободку стакана, мерно дребезжащего в своем серебряном доспехе-подстаканнике. Я знаю,