Праздник по названию «ты». Свободные трёхстишия - Виктор Кротов

Праздник по названию «ты»

Свободные трёхстишия

Виктор Гаврилович Кротов

Моей любимой Машеньке —

замечательному поэту и писателю

Марии Романушко

© Виктор Гаврилович Кротов, 2017

ISBN 978-5-4483-3004-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

«Собрание свободных трёхстиший» состоит из семи книг. Иногда мне казалось, что это многовато для одного поэтического жанра. Тем более что и жанр не самый лёгкий для восприятия. Но неверно было бы оставить написанное одной бесформенной грудой. И вот, снова и снова собираясь с духом, в несколько заходов, разделённых годами, я всё-таки сделал эту архитектурную работу. И очень рад, что она подошла к концу. Постараюсь вкратце описать её смысл.

Само по себе трёхстишие говорит скорее о мгновении или о вечности, чем о каком-то жизненном периоде. Но собирая трёхстишия вместе и заново переживая каждое из них, я ощущал те нити, которые тянули их друг к другу. Не всегда это была хронологическая близость. Часто сближение шло по силовым линиям того понимания прожитой жизни, которое сложилось гораздо позже, чем было написано само стихотворение. Определённое значение имела и литературная сторона дела, но она нигде не преобладала над этим взаимодействием переживаний. Это была прежде всего напряжённая внутренняя работа. Мне важно было разглядеть основные потоки жизни по их каплям, застывшим в слове. Небольшие сопроводительные тексты к каждой книге и к каждому циклу говорят именно об этом позднем восприятии. Может быть, они помогут тому читателю, для которого важно поточнее настроиться на авторскую волну.

Свободное трёхстишие – это самое естественное наименование того стихотворного жанра, который здесь представлен. Трёхстрочная разновидность верлибра, то есть свободного стиха. Но мне нравится и тот дополнительный смысл, который вносит сюда слово «свободный». Мысль, образ, фантазия – они и должны быть прежде всего свободны. В этом основа свободного трёхстишия. Но и та открытость стихотворной формы, которая свойственна именно становящемуся жанру, тоже многого стоит. Здесь ещё нет давних и богатых традиций, как для хокку или, скажем, для сонета. Есть открытое, свободное будущее.

* * *

Что касается именно этой книги, открывающей это «Собрание», в ней отражена история любви. История эта началась в том же 1972 году, когда я начал писать трёхстишия. Поэтому естественно, что она задаёт тональность и всем остальным книгам, поддерживая их своим особым светом, который любовь вносит в человеческую жизнь. Без той сплетённости судеб, которой посвящена эта книга, не было бы никакого собрания трёхстиший. Да и всё в моей жизни было бы не так! – и я счастлив, что уже могу позволить себе не задумываться об этом. Счастлив, что мне досталась такая любовь и что в какой-то мере мне удалось найти слова о ней.

Виктор Кротов

Часть первая

Весенняя теплынь

Самый ранний цикл трёхстиший, написанных в марте-апреле 1972 года. В каком-то смысле доисторический цикл – так мне до сих пор странно, что был период, когда я трёхстишия уже писал, но с Машей Романушко (МР) знаком ещё не был. Может быть, уже донеслись до меня из ноосферы какие-то предчувствия?..

Большей частью эти стихи написаны во время командировки в новосибирский Академгородок и одиноких прогулок по тамошнему лесу. Меньше двух месяцев оставалось до нашей встречи.

* * *

Любуюсь тёплым обликом апреля

сквозь окно вагона,

не мытое с осени.

* * *

Видя волнующиеся вершины деревьев

начинаю понимать,

как композиторы пишут музыку.

* * *

Лес.

Белые лучи берез

насквозь просвечивают душу.

* * *

Пронзительно кричат вороны.

Белка насторожилась,

заслышав шорох моих шагов.

* * *

Сухими розгами ветвей

хлещут меня деревья:

давно здесь не был.

* * *

Теплынь весенняя…

А я совсем забыл,

что воздух может быть так ласков.

* * *

Порою хочешь быть счастливым лишь затем,

чтобы понять,

что значит быть счастливым.

* * *

Всё жарче и смелей дыхание весны.

Но почки замкнуты.

Ещё не верят ветви.

* * *

От зубов и когтей можно спастись —

не то что от железного лязга катастрофы,

от невидимых лучей, от ядовитого дыма…

* * *

Ходил по лесу, сучьями треща.

Потом застыл, весну вбирая телом.

Тогда лишь мне деревья улыбнулись.

* * *

Завидовать – иль просто любоваться:

вот белки взлёт среди ветвей упругих,

вот бег её волнистый по земле…

* * *

В лесу мелькают пары, здесь и там.

А может быть, и одиноких много,

но их среди деревьев не заметишь.

* * *

Весь слухом став,

той музыке учусь,

которой научиться невозможно.

* * *

Едва не погиб от восхищения:

весна! всё расцветает!..

Но не погиб. Ведь весна!..

* * *

Большая зеленеющая ветка,

не веря в увядание, лежит,

сверкая свежим срезом.

* * *

В снегу берёзы, снежные деревья.

Всё растаяло, а они в снегу,

верные памяти о метелях.

* * *

Тропинка – проводник мой. Белка – спутник.

Деревья – встречные.

А кто ж я сам?

* * *

Идти. Дышать. Смотреть и слушать.

И думать лишь о том, что видишь здесь.

А это значит – обо всём на свете.

Часть вторая

Праздник по названию «ты»

Первый раз мы встретились в литобъединении «Сокольники», которое вёл Симон Бернштейн, доброжелательный и философичный. Человек с большим умом, маленьким телом и открытой душой. И меня, и МР привела туда цепочка случайных обстоятельств (у каждого своя). Когда Романушка начала читать свои стихи, я вдруг понял, что такое влюбиться с первого взгляда. Впрочем, слово «влюбиться» мне пришло на ум уже некоторое время спустя. А тогда первым ощущением было именно что-то неожиданно праздничное. И это ощущение праздника уже не уходило.

* * *

Как путешественник,

я ухожу в твои глаза…

О, дай мне Бог однажды не вернуться!..

* * *

Мы приятели в мире, где свадьбы и роды,

мы друзья в мире мыслей и радужных слов,

мы влюблённые в мире надежд и мечтаний.

* * *

Славный наборщик набрал капителью

твоё имя

в лексиконе моей души.12

* * *

Твоя фигурка для меня – душа толпы,

сердце города,

смысл уличного движения.

* * *

Ты очень щедрая —

уходя,

оставляешь мне полные горсти грусти.

* * *

Три дня не видел твоих серых глаз.

Живу спокойно – как человек,

три года не поднимавший взгляда к небу.

* * *

А вдруг на Земле кончится воздух,

а вдруг я завтра проснусь безногим,

а вдруг ты больше обо мне не вспомнишь…

* * *

Мы с тобой немножко цыгане:

ты – как цыганка, прозорлива,

я – как цыган, разговорчив.

* * *

Открыл дверь – и ты вошла.

Открыл сердце —

ты осталась стоять у порога.

* * *

Сижу возле твоего дома,

дожидаясь назначенного часа…

Звенят пересохшие листья клёнов.

* * *

Мелькание солнца в листьях камыша,

поцелуи, смешанные со смешными словами.

В любимых глазах – то радость, то печаль.

* * *

Идём, глядя в глаза друг другу,

и добрый город

прячет нас от знакомых.

* * *

Шапито прикрыл нас брезентовой ладошкой

и радостно смеётся,

как беззаботный ребенок.

* * *

Даже «да» и «нет»

гуляют в обнимку

на празднике по названию «ты».

* * *

Плывёт сумасшедший кораблик

по пересохшему руслу надежды.

«Бред!» – кричат умирающие рыбы.

* * *

Любовь —

это когда не думаешь о любви,

думаешь о любимом.

* * *

Мы не слабые духом нытики.

Не плачем при расставании.

Плачем при встрече.

* * *

Опало пламя нашего приюта…

Ах, целая свеча уже сгорела…

Как кратко наше долгое свиданье!..

* * *

Самый непонятный для меня день:

чем я жил

в канун нашей первой встречи?..

* * *

Ты шла слепая от счастья,

доверившись мне,

тоже почти незрячему проводнику.

* * *

Свободнее и громче, чем крик в степи,

моё «люблю» —

и столь же непривычно к эху.

* * *

Мне мало сердца своего

тебя любить.

Пусть все тебя полюбят.

* * *

Грустно, Золушка.

Мы отыщем твою фею,

да меня вот уволили из принцев.

* * *

Молитва первая:

научиться любить.

Вторая молитва: не разучиться.

* * *

Проводив тебя,

бросился писать стихи,

как на влажном песке после прибоя.

* * *

Каждый день влюбляюсь в тебя заново,