Контуженый - Сергей Павлович Бакшеев
- Категория: Детективы и Триллеры / Боевик
- Название: Контуженый
- Автор: Сергей Павлович Бакшеев
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей Бакшеев
Контуженный
1
Я слышу надрывный голос: «Прицел шесть – сорок. Угломер тридцать один – двадцать. Огонь! Выстрел!»
Вжимаю голову, распахиваю рот. Боль, темнота. Открываю глаза. Свет. Зажмуриваюсь. Боль жжет в груди, а в голове накатывают волны тяжелой мути.
С опаской разлепляю веки. Не так уж и ярко. Надо мной белая преграда. Не сразу соображаю, что это потолок. Я не в окопе, не в блиндаже и не в раздолбанной снарядами хате.
Взгляд вправо – окно. Настоящее окно с целыми стеклами, а не стена из мешков с песком. За стеклом ветер треплет пожелтевшую листву. Деревья, зеленка – удобное место, чтобы замаскировать миномет. Нельзя терять время, нужно подготовить огневые позиции: основную, резервную и ложную. Серия выстрелов и смена дислокации, чтобы ответкой не накрыло.
И вновь хриплые крики: «Огонь! Выстрел! Огонь!»
Стоп! Я вижу, как шевелятся мои губы. Это мой голос. О чем это я?
Лесопосадка, миномет, огневая позиция. Я отдаю приказ, тяжелая мина опускается в широкий ствол. Сейчас долбанет! Голова вжимается в плечи, распахивается рот, тело привычно реагирует на привычную работу, но отзывается непривычной болью. Руки скованы, я не могут прикрыть уши – сейчас оглохну! Дергаюсь изо всех сил – и жуткая боль пронзает грудь.
Я в плену?
Страх тисками сжимает сердце. Я перевожу дух и поворачиваю голову влево. Железные спинки кроватей – мечта солдата окопника. Я лежу на такой же. Комфортный плен?
Пытаюсь приподняться, напрягаю тело и – словно нож под ребра! Дикая боль, жгучие слезы до помутнения в глазах и постыдный стон. Я дергаюсь, задеваю какие-то трубочки, об пол разбивается склянка.
Когда взор проясняется, я вижу недовольную девушку в белом халате. На полной груди колышется бейджик с именем Марина. Белая одежда и крестик в вырезе халата успокаивают.
Но Марина ругается:
– Ты что творишь! Хочешь загнуться? Инвентарь угробил.
Она сдергивает с меня простынь. Я полностью голый. Обе руки примотаны к кровати, левая по локоть забинтована, в правую воткнут катетер, соединенный с капельницей. Наклейки пластыря на бедрах. На груди из левого бока торчат две дренажных трубочки. Верхняя вставлена в мерный сифон с прозрачной жидкостью, а нижняя сиротливо болтается. Стеклянный сифон я разбил. В нем была кровь, которая сейчас расплывается алой кляксой на светлом полу.
– Где я? – шепчут мои пересохшие губы.
– Из ада выбрался, а рай еще надо заслужить, – зудит Марина.
Она говорит на правильном русском, безо всякого «ще треба». Я не в плену. Здесь наши! Но почему я связан?
Медсестра пережимает пустую трубочку и убирает склянки с пола. Приносит новую бутыль, подвешивает к кровати, вставляет трубочку сквозь пробку, и я вижу, как в сифон сочится кровь. Моя кровь.
Марина делает укол в мой голый зад и объясняет:
– Концы трубок должны быть в физрастворе. Воздух попадет, загнешься. А укол, чтобы на стену не лез.
В целом понятно, но я озадачен. Хмуро смотрю на связанные руки.
Марину вздыхает и поправляет капельницу.
– Ты буйный. Война в голове. С передовой вернешься, развяжем.
«Что со мной случилось?» – хочу спросить я, но не успеваю. Помощь медсестры требуется у другой кровати.
Через какое-то время укол действует. Боль, как внутренний дикобраз, сжимается и замирает под кожей. Если не шевелиться, боль дремлет и не расправляет ужасные иглы. Я так и делаю. Пялюсь в потолок и пытаюсь вспомнить, как я сюда попал. А в голове по-прежнему тошно и мутно.
Я в больнице, с этим понятно. Далеко от передовой, раз стекла целы. В голове вертятся команды: на позицию, к бою, прицел, огонь, выстрел! Постоянно вспоминается миномет. Я вижу его во всех деталях. Наверное, я минометчик. Выкрикиваю команды – выходит, я командир расчета. Да, точно! Мы прошли через Лисичанск, закрепились на окраине села, а дальше…
Морщусь от досады. Дальше ночь и сплошная темнота.
Надо мной появляется уставший небритый мужчина, ловит мой взгляд, спрашивает:
– Я врач, Юрий Николаевич. Как себя чувствуешь, боец?
Когда-то давно, в прошлой жизни, в фильмах о войне я видел страдания раненых, но не мог представить, насколько это больно. Теперь представляю на собственной шкуре. Но разве я такой один.
– Нормально, – отвечаю доктору. – А что случилось?
– Тебе повезло. Вас накрыло артиллерией. Выжил только ты.
В мутной голове чуть проясняется: ночь, прилет, вспышка, темнота. Я слабо дергаю левой рукой. На лице гримаса от душевной и физической боли. Я выжил, но в каком виде.
Выдавливаю страшный вопрос:
– Я целый?
– Переломы пяти ребер со смещением, а также левого предплечья и ключицы. Левое легкое повреждено, схлопнулось, пневмоторакс, гемоторакс, – объясняет врач непонятными терминами и заверяет: – Это поправимо, всего лишь вишенка на торте.
Не помню тортов с вишнями, но смыл доходит. Вишенка нечто маленькое по сравнению с большим тортом. Если всё перечисленное всего лишь вишенка…
– А торт? – спрашиваю я.
Врач отводит взгляд.
– Перелом основания черепа, закрытая черепно-мозговая травма, контузия мозга второй степени. Ты восемь дней лежал без сознания.
Тяжелой голове от неприятных слов становится еще хуже.
– И что это значит?
– Сейчас узнаем. Как тебя зовут? Сколько тебе лет?
Первая реакция – усмешка. Что за детские вопросы? Он меня за дурачка считает? Распахиваю рот, но углы губ быстро опускаются. От спутанных мыслей нарастает головная боль. Имя, имя… И вдруг – озарение.
– Кит! – восклицаю я.
Врач хмурится. Его сомнения предаются и мне. Неужели меня зовут Кит?
– Сколько тебе лет?
В контуженной голове плавают самые разные числа.
– Двадцать? Двадцать пять? – гадаю я и не получаю ответа: – Больше?
– Ты поступил без документов. Кит, скорее всего, позывной. Хорошо, если твой. Попробуй вспомнить имена друзей.
У меня есть друзья – это точно. Наводчик и заряжающий – я вижу их около миномета, мы воюем вместе. Грохот выстрелов, я выкрикиваю команды и имена…
– Чех и Шмель! – радостно восклицаю я.
– Тоже позывные. Для начала неплохо. Чех – иностранец?
Я напрягаю память, морщусь. Голова болит сильнее. Зажмуриваюсь. Бой снова заменяет реальность. Миномет в огневой позиции. Цель определена. Я сверяюсь с таблицами стрельбы и отдаю команду. Чех слева у миномета, производит наводку, Шмель подносит мину справа.
– Огонь! – кричу я. – Десять снарядов! Заградительный огонь! Выстрел!
Я корректирую. Чех на прицеле, Шмель подгоняет снарядного и подносчиков, и только врач мешает нашей дружной работе.
Юрий Николаевич проверяет, как привязаны мои руки и зовет медсестру:
– Марина, сделай нашему