Автономка - Сергей Самаров

Сергей Самаров

Автономка

Пролог

С каменистого холма, над которым возвышался великолепный ливанский кедр, невдалеке виднелось море. Оно было по-зимнему хмурым и совсем не ласковым, хотя зима еще не пришла в эти южные края, да и приходила она туда далеко не каждый год. И даже то, что здесь называли зимой, по европейским меркам больше походило на холодное лето…

Склон холма, спускавшийся к морю, был не полностью каменистым, но там, где между камнями проглядывала среди песков черная земля, все заросло сочной зеленой травкой. Ниже, под подошвой холма, земли уже не было, там шла утоптанная и выложенная камнями проезжая дорога. Говорили, что дорогу построили еще римляне, когда захватили эти благодатные края. Это могло быть правдой, поскольку сарацины через пустыни дороги не строили, и вообще не сильно уважали каменное строительство, предпочитая обходиться глиной. И даже поддерживать дорогу в рабочем состоянии не считали нужным. Потому местами ее занесло песком так, что камней и не было видно. Они провалились в почву, образовав ямины. И от былой практичности времен римского правления не осталось и следа.

Дальше, по ту сторону дороги, до самого берега лежал только песок, из которого лишь в отдельных местах торчали небольшие чахлые кустики с белыми ягодами, которые никто из европейцев не решался попробовать на вкус из-за их ядовитого вида.

Справа от холма расположился шатер султана Салах-ад-Дина, предводителя сарацинского войска. Слева поставил свою большую квадратную палатку герцог Конрад Монферратский, один из вождей христианского войска, провозглашенный королем Иерусалима, еще не завоеванного крестоносцами. Впрочем, с Салах-ад-Дином можно было договориться. Переговоры шли, и султан пошел на некоторые уступки. По крайней мере, он обещал не трогать паломников, которые войдут в Иерусалим без оружия, чтобы поклониться Гробу Господню. Султан уважал свою веру, и это позволяло ему уважать чужую.

К холму, на котором высился старый кедр, каждый из предводителей противоборствующих сторон приехал с тысячей всадников и свитой приближенных. Воины выстроились у подножия холма по обе стороны дороги: крестоносцы – со стороны холма, сарацины – со стороны моря. Но никто из них не проявлял агрессивности и в бой не рвался, хотя и рассматривали потенциальных противников с любопытством. Только два рыцаря готовились к бою, один – по правую сторону, рядом с шатром султана, второй – по левую, рядом с палаткой Конрада Монферратского. Салах-ад-Дин и герцог стояли на середине склона холма в окружении свиты из знатных воинов и рыцарей и вели неторопливую беседу.

– Когда двое мужчин обнажают мечи, чтобы выяснить, кто из них сильнее, – это достойно уважения, – улыбаясь, сказал султан. – Хорошо бы и повелители научились решать споры между собой личным поединком. Что ты думаешь по этому поводу, герцог?

– Если учесть, что у тебя, султан, войска в несколько раз больше, чем у нас, и ты единственный ведешь его, то я был бы не против. Беда в том, что у нас в войске есть четыре короля, один император, не говоря уже о множестве герцогов и графов, каждый из которых считает главным именно себя. Один Ричард Первый чего стоит. И хотя поход официально возглавляет король Франции Филипп, Ричард позволяет себе никогда с ним не соглашаться, хотя является на самом-то деле вассалом, но всегда поступает по-своему. Если уж между своих согласия нет, то невозможно гарантировать, что поединок предводителей решил бы исход похода без войны.

– Я лично знаком с Львиным Сердцем, – возразил султан, – и отношусь к нему с большим уважением. При всех странностях его характера, Ричард человек несомненной отваги. А уже одно это вызывает восхищение. В прошлом году он атаковал мое войско, числом превосходившим его в десять раз, десятью тысячами против ста. И обратил в бегство моих воинов. Предводитель колонны посчитал, что на него напал передовой отряд, а остальные окружают с боков. Местность вокруг была холмистая, и незаметно «взять в клещи» было не сложно. Назови мне хоть одного, кто способен на такое[1]…

– У нас много отважных рыцарей. Но большинство вместе с отвагой обладает здравым рассудком, в чем королю Ричарду иногда приходится отказывать… Но я вижу, что граф де Граммон готов к поединку. Готов ли твой рыцарь?

Султан улыбнулся.

– Хан Азир готов к сражению в любую минуту своей жизни. Он только и делает, что сражается, с того момента, как сел в седло. И я пока не встречал воина, который сумел бы выдержать его быстроту в бою. Он по рождению курд, как и я. И я горжусь, что у нас есть такой могучий батыр.

– Быстрота в каких-то случаях решает дело в поединке на мечах, – заметил герцог. – А граф Граммон превосходно сражается на копьях. Хотя мечом он тоже владеет недурно, редко его противник имеет возможность затем сразиться на мечах… А мы договорились, что рыцари сначала сойдутся с копьями, а потом только сразятся на мечах или любом другом оружии. Разве не так?

– Так, – согласился Салах-ад-Дин. – Но хан Азир и копье тоже взял в руки в первый раз не сегодня. Я думаю, что первую схватку он сумеет выдержать. А после этого, скажу честно, не завидую я твоему рыцарю.

– Ну-ну, – вздохнул герцог. – Ты, султан, хозяин здешних мест. Тебе и давать команду к бою… Пора уже начинать…

Под сарацинским воином был великолепный вороной конь, стремительный, как ветер, и едва прозвучал сигнал рога, как он взял с места сразу в резвый галоп. Хан Азир был одет в легкую чешуйчатую броню, которая не мешала двигаться ни коню, ни всаднику. Под графом Граммоном был тяжеловесный белый жеребец, способный своей грудью сбивать не только наездников, но и других более легких коней. Коня, как и рыцаря, покрывала броня, но белый жеребец легко двигался, словно и не чувствовал ее. Однако в скорости он значительно уступал арабскому скакуну.

Противники быстро сходились, но столкновение должно было произойти не посреди поля, а ближе к палатке Конрада Монферратского. Зная своего воина, султан и встретил герцога там, где должно было, по его расчетам, произойти столкновение. И угадал. Вороной скакун преодолел дистанцию чуть не на четверть большую, чем белый. Всадники заранее опустили копья, и видно было, что оба примеряются в середину щита противника. Впрочем, больше и некуда было попасть, поскольку оба воина заняли глухую оборону за ними, а попасть копьем в коня – это для рыцаря было несмываемым позором.

Противники мчались друг на друга, пригнувшись к шее коня, сжимая копья, и над щитами виднелись только верхушки их шлемов. Шлем графа Граммона был круглый, с прорезями для глаз, украшенный ладонью, повернутой вперед. Шлем хана Азира был остроконечным, без забрала, с перекрестьем на уровне носа и с бармицей[2], закрывающей горло. Оба противника старались не высовываться из-за щита, но, когда до столкновения оставались считаные секунды, они приподняли головы, чтобы видеть момент удара. И тут Граммон показал свое мастерство. Он заметил, что хан высунулся из-за щита слишком далеко, и быстро сменил направление своего удара и успел выбросить руку вперед. Не сделай Граммон этого, копье Азира ударило бы его в щит и могло сбить прицел графской руки. При равной длине копий первый удар всегда ослабляет второй. Но рука Граммона слегка вытянулась, и удар наконечника пришелся не в щит, а в неприкрытое шлемом лицо.

Кони даже на дыбы не встали, как бывает при ударах копий в щиты. Хан Азир вываливался из седла вместе с застрявшим в голове копьем, а вороной скакун все продолжал движение. Белый жеребец был прекрасно обучен – без понукания всадника свернул в сторону и ударил своей бронью вороного. И тот свалился в сторону, как и хан Азир.

– У твоих рыцарей и кони боевые… – достаточно кисло заметил султан Салах-ад-Дин. – Твой рыцарь победил, и я поздравляю тебя. Пригласи графа к нам, я хочу выразить ему свое восхищение.

Герцог сделал рукой жест, и один из воинов свиты стал спускаться с холма, чтобы пригласить Граммона…

Граф выслушал поздравления султана, приложил руку к груди и молча поклонился. Это был уже немолодой воин, с усами, свисающими на грудь, с мрачным взглядом из-под косматых бровей. Воины султана как раз принесли на холм доспехи убитого хана Азира. Граф кивнул оруженосцу, приказывая принять доспехи. Согласно турнирному кодексу, они, вместе с конем, доставались победителю.

– У меня есть просьба к тебе, любезный граф, – сказал Салах-ад-Дин.

Граммон молча поднял брови.

– В твоей стране не воюют такими мечами… Ваши мечи более тяжелые и более длинные. К тому же они прямые, а меч хана Азира, по сути дела, является саблей. Так у нас зовут это оружие. Я готов заплатить за него цену, которую ты сам назначишь…