Семья - Лесли Уоллер

Лесли Уоллер

Семья

Посвящается Пэт — и только ей

Подвиньте кресло ближе к краю бездны, и я поведаю вам свою историю.

Часть первая

Суббота

Глава первая

Стрелка спидометра их пикапа перевалила за семьдесят. Палмер глянул на нее с раздражением. Как только он выехал с Манхэттена по мосту Джорджа Вашингтона, то сразу запутался в лабиринте дорог штата Нью-Джерси. Это бесило его, причем злость все больше закипала в нем, покуда по какой-то безумной логике он пытался наверстать скоростью время, потерянное, пока он метался.

Он понял, что вместо того, чтобы впопыхах изучать карту дорог дома, ее надо было захватить с собой. Утешало лишь то, — твердил он себе, давя на акселератор, — что никому, кроме него, в машине и в голову не приходило, что он не знает дороги.

Внезапно все это напомнило ему ситуацию, в которой он оказался двадцать пять лет назад на Сицилии, он катил тогда по раскаленной, пыльной дороге, ведущей с побережья от Ликаты в горы. Тогда, в первые дни высадки союзников, у Палмера в подчинении находилось двадцать человек спецкоманды. Это было в квадрате Д-плюс 1 примерно 11 июля 1943 года. Американские, канадские и английские части, выбив Роммеля из Африки, начали первое наступление на европейскую территорию. Сверхсекретное задание, которое поручили Палмеру, заключалось в том, чтобы прорваться к городку в горах неподалеку от Сан-Катальдо и связаться там с человеком, от которого во многом зависела победа союзников на Сицилии.

Он раздобыл транспорт для своих людей с величайшим трудом. И в спешке последних приготовлений к выполнению ответственного задания Палмер забыл захватить с собой планшет и вещмешок, в котором находилась карта Сицилии, напечатанная на шелке. Словом, он умудрился проплутать со всей своей спецкомандой несколько часов кряду, понадеявшись на свою память, ибо изучил карты на пути из Туниса в квадрат Д-плюс 1 за день до высадки.

Конечно, напомнил теперь Палмер самому себе, тогда это было делом жизни и смерти. Сегодня предстояла вполне тривиальная поездка.

Эту субботнюю вылазку они с Эдис наметили уже давно, но так и не нашли время к ней приготовиться. Нью-йоркская зима сурово обошлась с доброй сотней растений, которыми Эдис наполнила их особняк, располагавшийся рядом с Пятой авеню в районе шестидесятых улиц. И вот теперь, когда наступил март — вернее, уже заканчивался, — Эдис возымела желание посетить несколько питомников, дабы подыскать замену погибшим или увядающим растениям.

— Вечнозеленый филодендрон, что на третьем этаже, — заявила она тем утром за завтраком, — в ужасном состоянии. Этот город действует на растения губительным образом. Воздух здесь не тот, вернее, его просто нет. Старые листья посерели, а новые — совсем желтые.

Джерри наблюдала за матерью огромными хитроватыми глазами; кусок поджаренного хлебца, от которого успела откусить кусочек в форме четкого полукруга, она положила на стол.

— Если ты хочешь, мам, — пробормотала она озабоченно, — я выведу беднягу на улицу и прострелю ему голову.

— Слыхала? — вздохнул ее старший брат Вуди. — Этот город дурно влияет не только на растения.

Он одарил Джерри ослепительно фальшивой улыбкой, отодвинул стул от стола и встал. В свои восемнадцать Вуди уже был ростом в шесть футов три дюйма, стал на дюйм выше самого Палмера. К тому же сын был фунтов на пятьдесят потяжелее худышки-отца.

Глядя вслед рванувшему из комнаты сыну, Палмер поймал себя на мысли о том, что разница между подрастающим шалуном и матерым шалопаем становится все менее заметной. Он обернулся к Эдис.

— Может, нам отправить его на лето в лагерь?

Эдис нахмурилась.

— Вудс, сегодня самый подходящий день.

— Подходящий для чего?

— Для того, чтобы поехать в Нью-Джерси. Пусть из банка пришлют нам вместительную машину.

Палмер на мгновение задумался. В этот субботний день в главном офисе банка находятся только охранники и человека три аудиторов. Стало быть, придется звонить его шоферу Джимми домой и одалживаться. А этого делать Палмеру совсем не хотелось, и вовсе не потому, что Джимми станет кому-то жаловаться или потом припомнит это ему, просто Палмер насчет свободного нерабочего времени придерживался определенных, строгих понятий. Уже по крайней мере полгода, как сформулировал свое кредо, а отказываться от того, что ему пришлось по душе, он не любил.

Короче говоря, Палмер, которому теперь было почти сорок шесть, полагал, что не стоит изменять своему кредо ни ради самого себя, ни ради банка, во главе которого он стоял: принцип заключался в следующем — «Относись ко всему спокойнее». А это означало, что нужно свести до минимума участие в многочисленных мероприятиях и полуделовых встречах, которые происходили каждый вечер и были страшно утомительны, что нужно реже посещать разного рода политические сборища и благотворительные ужины, на которые постоянно приглашали руководителей такого крупного банка, каким являлся «Юнайтед бэнк энд траст компани». Это означало также, что не следует брать деловые бумаги домой. Уик-энды должны оставаться свободными. И коль скоро подобные принципы были применимы к Палмеру, их следовало распространить и на подчиненных, по крайней мере, на тех, кто, как Джимми, работал под его непосредственным контролем.

Размышляя таким образом, Палмер произнес;

— Нам понадобится большая машина, а у банка только «континентали». Я возьму машину напрокат.

В конце концов все определилось само собой — оба мальчика решили остаться дома. Младшему надо было наверстать школьные занятия, он всю неделю бил баклуши. Миссис Кейдж приготовит мальчикам обед. А Джерри, которая не только прилежно занималась, но и, как правило, опережая объяснения учителя, забегала на неделю вперед, поедет в Нью-Джерси вместе с родителями.

И вот теперь они заблудились. Впрочем, его это не очень волновало, вдруг осознал он, поворачивая, кажется, уже в третий раз на шоссе под номером четыре. Небо — голубое, удивительно голубое, горизонт окаймляли белые облачка. Тогда на Сицилии небо также поражало синевой настоящего Средиземноморья, но на небе не было ни облачка — июльский воздух был горяч и прозрачен. Сегодняшний холодный мартовский день сохранил запах умирающей зимы. Несмотря на это, Палмер приоткрыл окно со своей стороны и с удовольствием вдыхал порывы прохладного чистого воздуха.

Если уж суждено заблудиться, размышлял он, то лучшего дня для такого случая не придумаешь. О том, что они заблудились, никто в машине по-прежнему не догадывался.

— Пап? — Голос Джерри, раздававшийся с заднего сиденья, точь-в-точь звучал как голос Эдис.

Палмер взглянул в зеркало заднего обзора. Он забыл поправить его перед отъездом и теперь вместо Джерри увидел себя. Лицо осунулось. Палмер знал, что он выглядит слегка изможденным, но лучше худеть, чем жиреть. Но сегодня что-то совсем с лица спал. Ветер растрепал его светлые волосы, одна прядь нависала над правой бровью. Он увидел в зеркале свои темно-серые глаза, они как-то странно смотрели на него, каким-то пустым взором, как будто ничего вокруг он не замечал.

Насупившись, он установил зеркало и, взглянув на Джерри, спросил:

— В чем дело?

— Мы второй или третий раз проезжаем мимо этого мебельного магазина?

Палмер еле заметно, хитровато улыбнулся. Из всех его детей только Джерри могла обратить на это внимание, и только она, будучи уверена в своей правоте, могла задать такой вопрос вслух.

— Какой мебельный магазин?

— Ну тот самый, что мы все время проезжаем.

— Вудс, — спросила Эдис, — мы что, заблудились?

— Вроде того.

— Как это?

Палмер вздохнул, но тихо, почти беззвучно, и Эдис этого не заметила. За последний год, с тех пор как он стал главным лицом в «Юнайтед бэнк энд траст компани», его отношения с Эдис не стали лучше, если не хуже. Они осели в Нью-Йорке, хотя до того всю жизнь прожили в Чикаго. Первые год-два привыкали. Сорвавшись с места, они пустили корни заново и теперь, казалось, снова процветали. Пора было налаживать отношения с женой. Палмер понимал это, надо растопить лед ее отчуждения к нему.

Он догадывался — и частенько подумывал об этом в последнее время, — что жена слышала что-то краем уха о его безумном романе. История была довольно бурная, и у нее могли закрасться подозрения. У Палмера не было опыта в любовных историях, на которые было поветрие на Восточном побережье. Он шел напролом, как это делают на Среднем Западе, до самого края пропасти. Впрочем, он уже кое-чему научился. Он начал понимать, как протекает супружеская жизнь обитателей Манхэттена, какую огромную роль играет при этом простая осмотрительность. Он чувствовал, что Эдис уловила в нем эту перемену и заставила себя также пересмотреть кое-что. И теперь, когда она разговаривала резким тоном, а в голосе звучали металлические нотки, ему больно было сознавать, что они стали совсем чужими друг другу.