Разрушенный мол - Г Гершуни

Гершуни Г

Разрушенный мол

Г.Гершуни

Разрушенный мол

( ldn-knigi: насколько нам удалось выяснить, это произведение Г. Гершуни было издано: I-ый раз в 1902 г. изд."Станкевичь", Берлин, 7 стр.

II-рой раз в 1905 г. изд. Ростов на Дону, 8 стр. (20 экз.)

III-тый раз в 1906 г. изд. Москва "Свобода", 20 стр.

Дата этого издания и имя автора вступительной статьи нам неизвестны!)

{3}

Автор "Разрушенного мола".

Когда впервые перед читателем появилась эта коротенькая, но сильная "фантазия", молва приписала ее перу Максима Горького. Но это была ошибка. Действительный автор ее Григорий Андреевич Гершуни. В то время он еще не мог быть известен широким кругам.

Но в феврале 1904 г. его имя вдруг облетело всю Poccию, и перед взором мало-мальски чувствующих людей восстал прекрасный образ борца за великое дело свободы и справедливости.

18-го февраля 1904 г. он выступил в качестве обвиняемого перед С. Петербургским Военно-Окружным Судом. Это был процесс Боевой Организации Партии Социалистов-Революционеров. Гершуни обвиняли в том, что он был одним из главных {4} деятелей Боевой Организации и руководил делом убийства министра Сипягина, уфимского губернатора Богдановича и покушения на жизнь харьковского губернатора Оболенского.

Дело разбиралось при закрытых дверях, и видеть и слышать Гершуни могли только немногие избранники жандармов и полиции, допущенные в зал заседания. Но, не смотря на "закрытые двери", имя Гершуни после этих дней стало широко передаваться из уст в уста. Он заставил невольно преклониться перед собой даже одеревенелых судей и тюремщиков, которые с удивлением смотрели на этого необыкновенного человека, возбудившего в них невольно чувство уважения. Один из "судей" сказал громко после "суда": "да, вот это, действительно человек".

Прежде, чем сделаться революционером, Гершуни занимался легальной деятельностью. Он считал главной целью своей жизни - служить народу. Он верил в народ, любил его и хотел посвятить ему все свои силы. Он говорил:

"Я верю: великие дела правды и справедливости совершит этот народ".

И Гершуни занялся просвещением {5} народа: устраивал народные чтения, работал в школах - стараясь не выходить из круга дозволенного русскими законами. Но чем глубже он входил в дело, чем больше он сталкивался с народными нуждами, тем ему яснее рисовалась картина русской жизни: он видел, что народ голодает, мрет от болезней, живет в тесноте, грязи и бедности, несмотря на то, что работает с раннего утра до позднего вечера, а правительство не только не идет ему на помощь, но закрывает все пути деятельности перед людьми, желающими помочь народу.

Оно не позволяет в школах учить дальше азбуки, и народу нельзя даже рассказать о причинах его бедствий, потому что это не выгодно правительству. Ему нужно держать народ в темноте и невежестве и, пользуясь этим, выжимать из него все соки. Правительство знает, что если народ поймет положение дел, то захочет освободится от гнета и бесправия и тогда не сдобровать ему.

Гершуни увидел еще, что в России нет закона, что тут судьба 130 миллионов русских людей в руках небольшой, но отлично спевшейся кучки людей, которые думают только о своей {6} выгоде и вершат все дела в тайне канцелярий. Правду не допускают до народа, правду гонят и преследуют.

Правда должна скрываться, действовать тайком против воли начальства, против издаваемых им законов. Русские законы только прикрывают несправедливости и насилия над народом. И вопиющая несправедливость всего этого выяснялась ему больше и больше; с каждым днем он все сильнее чувствовал, что надо выбирать между правдой и покорностью правительству. Правительство не пускало к народу его истинных друзей, которые хотели ему помочь в его несчастии, научить его, как избавиться от беды.

Гершуни не мог идти против своей совести, и у него начались столкновения с начальством. Ему осталось теперь одно, что он и сделал. Он решил помочь народу в тайне от правительства, чтобы оно ему не мешало. С этой целью он оставил свое прежнее дело, скрылся с родины, переменил фамилию, поступил в парию Социалистов-Революционеров и стал действовать прямо против правительства. С этой минуты начинается его революционная деятельность.

Но вначале и {7} революционная деятельность представлялась ему, как деятельность исключительно мирная. Он видел ясно, что для того, чтобы народ вышел из тьмы бедности - нужно, чтоб он стал развитее, чтоб он имел больше прав, больше земли, чтоб сам вершил свои дела и не работал за бесценок на фабриках дни и ночи. Народу нужно созвать Земский собор (иначе говоря Представительное Собрание) из представителей всех людей русских, свободно избранных народом для установления порядка на Руси. И всему этому Гершуни со своими новыми друзьями учил народ словом и делом. В других странах такая деятельность не запрещается законами и если б Гершуни жил не в России, то ему можно было бы свободно и открыто высказывать то, за что в России грозит тюрьма, Сибирь, ссылки и только поэтому ею приходилось заниматься тайно, наперекор правительству, иначе сказать - революционно. Отдавшись всей душой и до конца своему делу, Гершуни однако скоро увидел, что на этом остановиться нельзя. Все, кто не мог терпеть притеснений, боролись сколько хватало сил, а правительство ни перед чем не {8} останавливалось, чтоб только задавить пробужденное народное сознание.

Оно рассылало за самые пустяшные дела на далекие окраины Сибири, бросало в тюрьмы, бесчеловечно избивало на улицах, в кутузках, секло крестьян, когда доведенные до отчаяния, они вставали наконец на свою защиту. С таким зверем-правительством уже нельзя было ни о чем разговаривать, осталось одно: защищаться, хотя бы даже и пулями т. е. прибегнуть к террору, и на насилие ответить силой. Честные люди не могли больше сносить этих надругательств и спокойно ждать, пока наконец весь народ поймет, что от него одного зависит избавить Poccию от всех ужасов. Чем сильнее жало правительство, тем сильней приходилось бороться с ним.

И вот раздались выстрелы в царских слуг. Один за другим падают сраженные министры. Долго революционеры не хотели доходить до этой крайней меры, но они увидели, что сейчас это необходимая вещь, что спускать нельзя. Нужно было, чтобы правительство узнало, что оно не может безнаказанно совершать все свои злодеяния, что злодеев нужно {9} наказывать, хотя бы они были и министры, что если царь этого не делает, если он за одно со своими верными слугами, что есть люди, которые не допустят этого и сами накажут злодеев за их дела. Свои удары революционеры направляли на самых опасных врагов народа, на тех из царских слуг, которые имели в то время больше силы и больше других издевались над рабочими людьми, будучи новыми устроителями зверств, совершаемых над народом. Этими убийствами русские люди показали, что у них есть много разных средств и способов защитить себя от издевательства. Само правительство своими зверствами заставило революционеров взяться за оружие.

Все это понял и Гершуни, и из мирного деятеля, он постепенно сделался террористом. Все это он рассказал в своей речи на суде и прибавил: "В деятельности своей я руководствовался только сознанием своего долга и интересами трудового народа, и долг свой перед ним я считаю честно выполненным, ни в чем себя не упрекаю и верю, что и он, поняв, не упрекнет меня". А вот судьи (сказал он) должны будут ответить {10} народу, за что такие люди, которые жертвуют своей жизнью за благо народа, находятся в тюрьмах, в Сибири, в ссылке, на каторге и посылаются на виселицу. Он закончил свою речь так: "Я знаю, что дорога отсюда ведет прямо на виселицу и ни о каком снисхождении я у вас не прошу". За все это Гершуни осудили и приговорили к смертной казни.

Приговор о смертной казни Гершуни принял с тем же стальным спокойствием и в своем последнем письме к товарищам писал, что его "жизнь сложилась счастливо" и что ему "не в чем упрекнуть судьбу". Весь он вылился в этом письме к товарищам: "Я не думал что умирать так легко", пишет он по выслушании смертного приговора.

Да, легко умирать тому, кто жил полной жизнью, отдаваясь весь без остатка своему великому делу и веря, что смерть его приблизит час великого избавления всего обездоленного трудового народа. Ему легко умирать и потому, что он не один, что на поле битвы осталось много борцов, которые не отступят перед врагом, которые готовы {11} пасть мертвыми, а на смену им идут все новые и новые народные полчища. "В наше время легче умирать, мы дышим одной грудью с пролетариатом и крестьянством", говорит Гершуни в том же письме: "великие дела правды и справедливости совершит этот народ", после победы.

Гершуни не был казнен. Вместо смертной казни его заключили в Шлиссельбургскую крепость на многолетнюю муку. Тяжка эта мука, но велика будет жатва, которой она послужит семенем.

(ldn-knigi; см. на нашей странице - Григорий Гершуни "из недавнего прошлого" Париж, 1908 г.)