Приключения воздухоплавателей - Луи Буссенар

Луи Анри Буссенар

Приключения воздухоплавателей

Часть первая

МАЛЕНЬКАЯ КОРОЛЕВА

ГЛАВА 1

Пищевой бунт. — Король репортеров. — Полет на дирижабле. — В поисках информации. — Мясной город. — У бунтовщиков. — Разграбление поезда. — Свежее мясо. — Обвинение в шпионаже. — Суд Линча. — Интервью приговоренного. — Кульминация репортажа.

Задребезжал долгий, пронзительный, словно режущий ухо звонок беспроводного телефона.

— Алло!.. Алло!

— Алло!..

— Это редакция газеты «Инстентейньес»?[1]

— Yes![2]. С кем я говорю?

— С корреспондентом под номером двадцать семь!

— Что у вас?

— Бунт рабочих!

— Значительный?

— Похоже на то!

— Где?

— Во Флэштауне!

— У Мясного Короля?

— Yes!

— Отлично! Это сенсация!

— Приезжайте! И поскорей! Будете первыми!

— Есть убитые… раненые?

— Не знаю, но шуму… sterling![3]

— Причина?

— Сильные отравления.

— Значит, бунт животов?

— Возможно.

— Thank you![5]

Этот отрывистый, бессвязный разговор произошел на двадцать третьем этаже одного из небоскребов, столь любимых американцами. Он принадлежал иллюстрированной газете «Инстентеиньес», которая вполне оправдывала свое название и ставила себе в заслугу быстроту публикования новостей из Старого и Нового Света.

В просторной комнате, насыщенной светом и воздухом, находились три человека. Хранивший молчание клерк неистово стучал на пишущей машинке, двое мужчин разговаривали по телефону. Последние были компаньонами. Один, крупный, тщательно выбритый молодой человек лет тридцати, с ясным взглядом и быстрыми движениями, работал заместителем редактора «Инстентеиньес»; его речь была четкой и отрывистой. Другой, также хорошо выбритый, выглядел не старше двадцати четырех. Его большие серые глаза блестели, а взгляд, открытый, но дерзкий, делал их похожими на острие шпаги. Казалось, этому порывистому и мужественному молодому человеку, с веселым и решительным лицом, среднего роста, великолепно сложенному, в кровь подмешали селитру[6]

Он едва выслушал сообщение, улыбнулся белозубой улыбкой, кивнул и воскликнул:

— That's a good job!..[7] Превосходное дельце! Вы ведь именно мне его доверите, не так ли?

— Да уж! Это как раз по вашей части. Не вы ли играете первую скрипку в нашем оркестре?

— Спасибо! Тогда я еду.

— Yes!.. И как можно быстрее! Кстати, возьмите «скорый номер три», там все готово.

— Счастливо!

— Дикки! Подождите… Раскройте глаза! Ведь если мы прижмем Мясного Короля, у вас могут быть большие неприятности.

— I don't care!..[8] Плевать я хотел! Газетчик — великолепное ремесло, самое прекрасное в мире, а риск… без него неинтересно жить.

— Будьте хотя бы осторожны!

— Ерунда!.. Меня же называют королем репортеров!.. Нужно всякий раз подтверждать это высокое звание.

— До скорой встречи!.. Желаю потрясающего репортажа!

— На этот раз я превзойду самого себя!

Человеку, далекому от репортерской работы, этот краткий, отрывистый диалог мог показаться малопонятным, но за отсутствием лишних слов скрывалась профессиональная привычка экономить время. Это была своего рода стенография, выраженная не символами, а словами.

На прощанье молодые люди столь крепко пожали друг другу руки, что едва не вывихнули суставы, и заместитель редактора снова погрузился в работу, принявшись что-то диктовать клерку. Репортер быстрым шагом вышел из комнаты и устремился к лифту.

Проехав два этажа вверх, Дик очутился на громадной террасе. Слева и справа располагались ангары с крышами из оцинкованного железа. Подобно автомобилям в гаражах, в ангарах размещались аэростаты[9]. Это были не совсем обычные летательные аппараты. Вытянутые в длину, они имели веретенообразную форму, суженную на концах. Такая существенная деталь, как корзина для воздухоплавателей, у них отсутствовала. Точнее, кабина, предназначенная для двигателя и экипажа, составляла одно целое с корпусом, таким образом, аэростат походил на гигантскую пузатую рыбу, которая покоилась на двух деревянных рельсах.

В нижней части летательного аппарата, справа и слева от центра, можно было заметить окна — иллюминаторы, закрытые изнутри кожаными шторами. У каждого из бортов воздушного корабля находился огромный винт, почти касавшийся лопастями стен ангара. Помимо этого, в кормовой части судна имелись еще два винта меньших размеров, выполнявшие функции руля. Наполненные воздухом упругие оболочки аэростатов были выкрашены в красивый лазурный цвет. На этом фоне великолепно смотрелось выведенное крупными золотыми буквами название газеты «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». Под каждой надписью стоял порядковый номер аэростата.

Неподалеку от ангаров Дик заметил троих мужчин в узких пиджаках и велосипедных каскетках. Лениво покачиваясь в креслах-качалках, они читали газеты.

— I say, Dicky!..[10]

— Вы летите? Когда?

— Немедленно!

— Тогда я буду вашим механиком.

— Я полечу один.

— Тем хуже! У вас могут быть проблемы!

Беспечно махнув рукой, репортер подошел к своему аэростату, открыл дверцу люка и, согнувшись в три погибели, проник внутрь. В кабине он окинул взглядом приборы и механизмы. Удовлетворившись осмотром, Дик сел за штурвал, представлявший собой рычаг, способный плавно перемещаться в пределах градуированного полукруга. Левой рукой газетчик нажал на кнопку. Послышался короткий свист. Словно подталкиваемый некой таинственной силой, дирижабль скатился по рельсам и внезапно оторвался от земли. В ту же минуту все его винты пришли в движение. С приглушенным гулом, быстро набирая высоту, аэростат растаял вдали.

Дик управлял дирижаблем, как опытный автомобилист управляет машиной. Оставляя за собой холмы и равнины, дома и реки, заводы и железные дороги, аэростат несся все дальше и дальше на юг. Чудо-машина разрезала воздух с фантастической скоростью, достигавшей, быть может, даже 100 километров в час! Сначала внизу простиралась широкая равнина, окаймленная на западе горным хребтом. Затем стали попадаться пастбища со стадами и всадниками, а чуть позже появились линии железных дорог. Внезапно Дик заметил гигантское черное облако, которое буквально расплылось над каким-то городом.

Дирижабль мчался подобно метеору. Наконец под ним появился промышленный массив, своим видом напоминавший крепость. Обнесенный пятнадцатиметровой железобетонной стеной, он выглядел крайне мрачно. Около сотни гигантских труб, извергавших дым, высились среди беспорядочных нагромождений зданий и улиц, железнодорожных путей и вагонов. Весь этот хаос напоминал громадный муравейник, где копошились, казалось, внезапно обезумевшие люди. Они бегали, орали, громили дома и лавки и даже избивали друг друга. В объятом пламенем городе творилось невообразимое: рушились здания, летели обломки, ревущий скот вырывался из загонов.