Как рыть могилу - Адольфо Биой Касарес

Адольфо Биой Касарес

Как рыть могилу

Рауль Аревало закрыл окна, опустил жалюзи, один за другим закрепил шпингалеты, подтянул обе створки входной двери, толкнул задвижку, повернул ключ, наложил тяжелый железный засов. Облокотясь о стойку, его жена негромко сказала:

– Какая тишина! Даже моря не слышно.

– Мы никогда не закрываемся, Хулия, – напомнил муж. – Если кто-нибудь придет, он насторожится, увидев запертые двери.

– Еще один посетитель посреди ночи? – возразила Хулия. – Ты в своем уме? Если бы клиенты этак шли один за другим, мы бы не сидели в долгах. Потуши люстру.

Муж подчинился; в зале стало почти темно, горела лишь лампа над стойкой.

– Поступай как хочешь, – сказал Аревало, опускаясь на стул у столика, покрытого клетчатой скатертью, – но я не понимаю, почему нет другого выхода.

Оба были хороши собой и так молоды, что никто не принял бы их за хозяев. Хулия, белокурая, коротко стриженная девушка, подошла к столу, оперлась о него руками и, глядя на мужа сверху, в упор, ответила тихо, но твердо:

– Другого выхода нет.

– Не знаю, – недовольно отозвался Аревало. – Мы были счастливы, хотя и не получали прибыли.

– Потише, – оборвала его Хулия.

Она подняла руку и, прислушиваясь, обернулась к лестнице.

– Все еще ходит. Как долго не ложится. Так она никогда не уснет.

– Я спрашиваю себя, – продолжал Аревало, – сможем ли мы потом быть счастливыми с таким грузом на совести.

Они познакомились два года назад, в Некочеа, встретившись в приморской гостинице – она отдыхала с родителями, он один, – и захотели пожениться, больше не возвращаться в Буэнос-Айрес, на опостылевшую службу; их мечтой было открыть кафе где-нибудь в уединенном месте, на скалах, над морем. Все оказалось невыполнимым, даже женитьба, потому что у них не было денег. Однажды, проезжая на автобусе вдоль скалистого берега, они увидели одинокий дом из красного кирпича под серой шиферной крышей – он стоял у дороги в окружении сосен, у самого обрыва, а рядом, почти скрытое кустами бирючины, виднелось объявление: «Идеально для кафе. Продается». Они сказали друг другу, что все это похоже на сон, и действительно, точно во сне, с той минуты трудностей как не бывало. Присев вечером на скамейку возле гостиницы, они познакомились с благожелательным господином, которому рассказали о своих безумных проектах. Этот господин знал другого господина, готового дать деньги взаймы, если молодые люди затем возьмут его в долю.

Короче говоря, они поженились, открыли кафе, потом замазали на вывеске надпись «Фонарик» и написали «Греза».

Пожалуй, кое-кто сказал бы, что менять название, более подходящее для кафе, – плохая примета, но бесспорно одно: это уединенное место, воплощенная мечта молодых людей, было очень живописно, однако клиенты сюда не шли. Наконец Хулия и Аревало поняли; им никогда не скопить достаточной суммы, чтобы, уплатив налоги, полностью отдать долг, а тем временем проценты головокружительно возрастали. С юной горячностью они и слышать не хотели о том, чтобы потерять свою «Грезу», вернуться в Буэнос-Айрес, снова тянуть лямку – каждый в своей конторе. Все поначалу складывалось так хорошо, что теперь, когда все пошло плохо, им казалось, будто судьба, озлившись, вдруг подставила им подножку. С каждым днем они становились все беднее, все влюбленнее, все счастливее оттого, что живут в этом доме, с каждым днем они все больше боялись его потерять, и вот, словно переодетый ангел, посланный небесами, чтобы их испытать, или словно врач-кудесник с безотказной панацеей в чемодане, перед ними предстала незнакомая пожилая дама; сейчас она раздевалась на втором этаже рядом с клубящейся ванной, куда лилась тугая струя горячей воды.

Чуть раньше, сидя в одиночестве в пустом зале у одного из столиков, которые тщетно ожидали гостей, они проверили книги счетов и опять завели безнадежный разговор.

– Сколько ни ворошить бумаги, денег мы в них не найдем, – сказал Аревало, которого все это быстро утомляло. – День платежа на носу.

– Но мы не можем сдаваться, – ответила Хулия.

– Дело не в том, сдаваться или не сдаваться, просто в наших разговорах мало толку, словами чуда не сотворишь. Что нам остается? Разослать рекламные письма в Некочеа и Мирамар? Последние обошлись нам недешево. А результат? Явились несколько дам, выпили по чашке чаю и не пожелали уплатить наценку.

– Значит, ты предлагаешь признать себя побежденными и вернуться в Буэнос-Айрес?

– Мы будем счастливы где угодно.

Хулия ответила, что «ее тошнит от пустых фраз», что в Буэнос-Айресе они будут видеться только по субботам и воскресеньям, что ей непонятно, почему при этом они будут счастливы, а кроме того, в конторе, куда он поступит, обязательно найдутся женщины.

– В конце концов тебе понравится менее уродливая, – заключила она.

– Ты мне не доверяешь, – сказал он.

– Не доверяю? Вовсе нет. Просто мужчина и женщина, проводящие дни под одной крышей, обязательно окажутся в одной постели.

Раздраженно закрывая черную тетрадь, Аревало ответил:

– Я не хочу возвращаться; что может быть лучше, чем жить здесь, но если сию минуту вдруг не появится ангел с чемоданом, полным денег…

– Что это? – прервала его Хулия.

Два желтых параллельных луча стремительно перечеркнули зал. Потом раздался шум автомобиля, и вскоре в дверях появилась дама; на ней была круглая шляпа, из-под которой выбивались седые пряди, слегка съехавший набок дорожный плащ, а в правой руке она крепко сжимала чемодан. Дама посмотрела на них и улыбнулась, словно старым знакомым.

– У вас есть комната? – спросила она. – Вы можете сдать мне комнату? Только на одну ночь. Есть я не хочу, но мне нужна комната, чтобы переночевать, и, если можно, ванна погорячее…

Они сказали «конечно», и дама принялась радостно повторять «спасибо, спасибо». Потом она пустилась в объяснения, многословно, чуть нервно, тем деланно оживленным тоном, каким щебечут богатые дамы на светских собраниях:

– При выезде уж не знаю из какого городка я сбилась с пути, конечно же, повернула налево, когда мне, конечно же, надо было повернуть направо. И вот я оказалась здесь, у вас, возле Мирамара, да? – а меня ждут в гостинице в Некочеа. Но знаете, что я вам скажу? Я очень рада тому, что вы такие молодые и такие красивые оба – да, красивые, мне можно так говорить, ведь я старуха, – и внушаете доверие. Чтобы совсем успокоиться, я хочу вам сразу же открыть один секрет: мне было страшно, ведь уже темно, я заблудилась, в чемодане у меня куча денег, а теперь готовы убить любого за самую малость. Завтра к обеду я хочу быть в Некочеа, успею, как вы думаете? В три часа там на аукционе будут продавать один дом, а дом этот мне захотелось купить, как только я его увидела, – он стоит на приморской дороге, над обрывом, с окнами на море, просто мечта, мечта всей моей жизни.

– Я провожу сеньору наверх, в ее комнату, – сказала Хулия, – а ты разожги котел.

Через несколько минут, когда они опять оказались вдвоем в зале, Аревало сказал:

– Уж купила бы она этот дом. Бедная старуха, у нее те же вкусы, что у нас.

– Предупреждаю, меня ты не растрогаешь, – ответила Хулия и расхохоталась. – Если подвернулся грандиозный случай, его нельзя упускать.

– Какой случай? – спросил Аревало, делая вид, что не понимает.

– Ангел с чемоданом, – сказала Хулия.

Словно сделавшись чужими, они в молчании смотрели друг на друга. Наверху скрипели доски пола: дама ходила по комнате.

– Она ехала в Некочеа и заблудилась, – продолжала Хулия. – Сейчас она могла очутиться где угодно. Только мы с тобой знаем, что она здесь.

– И знаем также, что у нее в чемодане куча денег, – подхватил Аревало. – Она сама сказала, а зачем бы ей нас обманывать?

– Ты начинаешь понимать, – почти печально пробормотала Хулия.

– Неужели ты хочешь, чтобы я ее убил?

– То же самое я услышала, когда послала тебя зарезать первого цыпленка. Скольких ты зарезал с тех пор?

– Вот так взять и воткнуть нож – чтобы брызнула старушечья кровь…

– Сомневаюсь, что ты отличишь старушечью кровь от цыплячьей; но не беспокойся; крови не будет. Когда она заснет, надо найти палку…

– Ударить ее палкой по голове? Я не могу.

– Как это не могу? Ударить палкой – значит ударить палкой, а по столу или по голове, тебе не все равно? Или старуха, или мы. Или старуха купит свой дом…

– Ясно, ясно, но я тебя не узнаю. Откуда такая свирепость…

Не к месту улыбнувшись, Хулия заявила:

– Женщина должна защищать свой очаг.

– Сегодня ты свирепа, как волчица.

– Если понадобится, я буду защищать его, как волчица. Среди твоих друзей есть счастливые браки? Среди моих нет. Сказать тебе правду? Все определяют условия жизни. В таком городе, как Буэнос-Айрес, люди все время возбуждены, кругом столько соблазнов. Если же нет денег, то все еще хуже. А здесь нам с тобой, Рауль, ничего не грозит, потому что нам никогда не скучно вместе. Объяснить мой план?