Пусть сеятель знает - Игорь Росоховатский

Росоховатский Игорь

Пусть сеятель знает

Игорь Росоховатский

Пусть сеятель знает

1

Загремела якорная цепь, приковывая корабль. Слава стоял у борта рядом с Валерием и вглядывался в темную воду. Где-то там скрывается ответ на загадку. Он подумал о своем тезке из лаборатории Михальченко и о тех двух аквалангистах...

Что увидели они в морской глубине в последние минуты жизни? Их трупы всплыли на поверхность, как до того всплывала мертвая рыба, без ран, без малейших повреждений. Только в некоторых местах на коже виднелись красные пятна, да у одного из спортсменов на лице застыла улыбка - не гримаса, означающая все что угодно, а самая настоящая веселая улыбка. Что развеселило его, прежде чем убить?

- Слава, помнишь уговор? - спрашивает Валерий.

Не поворачивая головы, Слава кивает. Но Валерий, как видно, смотрит не на него, а на воду и повторяет вопрос.

- Я не меняю решений, - говорит Слава. (Это правда, и он любит это повторять.)

Ему кажется, что Валерий улыбается...

Вода тащит на гребне несколько мертвых рыбин и бросает их о борт. Ветер доносит сладковатый запах мертвечины. И, как отмечалось всеми побывавшими в бухте за последнее время, здесь почти нет чаек. Они каким-то неведомым чувством ощутили опасность и покинули бухту.

Пришла тишина, недобрая, неоднозначная, - тишина перед чем-то, что должно случиться.

На палубу вышел Никифор Арсентьевич Тукало и густым баритоном сообщил, что приготовления окончены. Слава передал ему распоряжение, и через несколько минут низко над палубой на талях повис рыбообразный, белый с продольными черными полосами батискаф.

- Пошли, - сказал Валерию Слава и направился к батискафу.

Они постарались расположиться поудобнее - конечно, насколько это возможно. Скрипа и кряхтенья лебедок они уже не слышали. В иллюминаторах потянулись жемчужные цепочки и исчезли. Стекла словно задернулись черными шторками извне и внезапно покрылись серебристой амальгамой. Это ударили прожекторы.

Слава отрегулировал их, и мир за иллюминаторами медленно прояснился. Он казался пустым и неподвижным, хоть и вспыхивал десятками оттенков под лучами прожекторов. Он казался таким потому, что в нем было слишком мало жизни - не мчалась стрелой от яркого света треска, не мелькали падающими монетками сардины. Только медленно проплывали колокола медуз.

У пульта вспыхнул красный огонек, и раздался сухой стрекочущий звук. Слава и Валерий одновременно повернули головы. Да, это затрещал счетчик Гейгера. Он уловил невидимую опасность, не имеющую ни цвета, ни звука, ни запаха.

Валерий вопросительно взглянул на Славу, но тот успокаивающе улыбнулся. Излучение пока не страшно, количество рентген не достигло контрольной цифры. Они продолжали погружение под нарастающий аккомпанемент счетчика. Потом пошли над самым дном, которое в лучах прожекторов выглядело особенно объемным и рельефным. Каждый камень был необычно выпуклым, различались все его выступы и впадины. И все сверкало, как нарядная елка в огнях лампочек.

Но вот среди этого выхваченного из тьмы великолепия прожектор наткнулся на металлический блеск. Слава сфокусировал лучи двух боковых прожекторов. Теперь из вечной ночи выступила вся металлическая глыба. Это был огромный ящик, на котором отчетливо виднелось несколько латинских букв и хорошо знакомый всем зловещий знак.

- Контейнер... - хрипло проговорил Валерий начало фразы и додумал ее окончание: "...с радиоактивными отходами".

Счетчик Гейгера захлебывался щелканьем, словно собачонка лаем, вопил об опасности, мигал красным светляком.

"Как новый сигнальный орган, созданный нами против созданной нами же опасности, - подумал Валерий. - И он приобретает все большее значение".

Слава осматривал пустынное, без всякой растительности дно. Стерильно, словно хорошо обработанная рана. Но почему? Радиоактивность здесь, если верить счетчику, не такая уж высокая, чтобы убить все живое. "Если верить счетчику..."

Ему стало жарко. Пот выступил на лбу. Он нажал на рычаг - батискаф начал подъем. Усилием воли он заставил себя не выпустить из отсеков всю воду, чтобы пробкой не вылететь на поверхность. Но и так батискаф уходил от контейнера слишком быстро, и у них перехватило дыхание.

В иллюминаторе мелькнуло несколько быстрых теней. Исчезли. Слава почти инстинктивно выключил боковые прожекторы, а носовой притушил почти на девять десятых. И тени появились снова.

Слава приостановил батискаф. Прежде чем мысль успела оформиться, он уже был убежден, что счетчик не врал и особой опасности нет. Почему пришла такая убежденность, понял позже, когда в иллюминаторе на большом расстоянии увидел стадо рыб. А потом боковое окошко закрыла бесформенная, иссеченная морщинами и складками масса. Она вздрагивала, дрожь проходила под кожей, как у лошади. Показалось щупальце с присосками, повозило по стеклу. Затем в иллюминаторе появились глаза. Слава подумал было: "Осьминожьи" - но тут же решил, что ошибся. Даже для осьминожьих они были необычны. Их выражение менялось, становилось слишком осмысленным, даже проницательным. А в глубине их, за всей сменой выражений, сгустилась боль, какой-то мучительный вопрос.

Но вот в иллюминаторе появилась голова, беззубый с клювом рот, часть туловища и воронка. Сомнений больше не было: осьминог. Какой-то незнакомый вид - не дальневосточный octopus dofleini. И эти глаза... У осьминогов они бывают выразительными, часто в них можно увидеть смертельную тоску, но такой осмысленности они не выражают. А может быть, показалось? Подвела излишняя настороженность, напряженность?

Валерий издал какой-то нечленораздельный выкрик, не в силах оторвать взгляда от глаз, и в тот же миг голова исчезла.

Слава напрасно прождал некоторое время, включая и выключая свет, затем продолжил подъем.

"Собственно говоря, мне пока ничего не удалось определить, - думал он. - Радиоактивность недостаточно высока, чтобы ответить на загадку, тем более на той глубине, куда могли добраться люди с аквалангами. Может быть, такие животные напали на них?"

Он вспомнил о присосках на щупальцах. Обычно они не очень сильные, во всяком случае человека не удержат. А легенды о страшных осьминогах выдумки. Но эти животные уж очень необычны...

Сразу же после возвращения на корабль Слава созвал товарищей на совещание и рассказал о своих наблюдениях. Решили, что через несколько часов батискаф начнет второе погружение. На этот раз пойдут ихтиологи Косинчук и Павлов. Слава подозревал, что многие товарищи думают: "А ведь и в первый раз надо было начинать гидробиологу и химику, а не гидробиологу и журналисту. Но если гидробиолог - руководитель экспедиции, а журналист его приятель? И если к тому же гидробиолог излишне честолюбив?.." Впрочем, может быть, никто так и не думал, а показаться может все, что угодно.