Ильюшин - Феликс Чуев

Ильюшин

Часть 1

...Деревушка северная, вологодская, а кажется, стоит она посредине России, потому как вознесена холмом над зеленью равнины. Я и забыл посчитать, сколько дворов в ней осталось. Хотелось увидеть главное: если не дом, что, как водится на Руси, не сохранился, то хотя бы земной прямоугольник, где родился и подрос человек, проживший с большой пользой для Отечества.

Ах, подумаешь, Отечество! Нынче размордилась порода, которой наплевать на это понятие. И бездарям, и кое-каким талантам стало все равно, где жить, кому служить. Бездарям лишь бы деньги, талантам – выразить себя, не печалясь об Отечестве или не думая о нем.

Он думал. Так воспитал себя. В такое время жил. Да и вообще-то истинно русский человек не может не думать о благе не только своем, но и Отечества, которое – вот эти деревянные избы, поленницы, озеро, лес, поле...

...Он стоял на поле у кромки взлетно-посадочной полосы, и сверху казался неподвижной точкой посреди снежной России. Он провожал самолеты. Новенькие, серийные. Его самолеты. Они приближались к нему из глубины стоянок, вырастая на ходу, замирали перед взлетом и, взревев, проносились мимо, обдавая полосами снежно-ледяного ветра. Ветер то хлестал, то, как нож, плашмя, обжигая, кратко прикасался к щеке. Человек отворачивал лицо, заслоняясь медвежьим воротником летной куртки, и сквозь хлестанье струй смотрел на отрывающиеся от белой полосы машины. Они уходили на фронт. В этот день он провожал каждый самолет – так вышло, так захотелось ему сегодня проводить в небо хоть несколько десятков из многих тысяч его машин, сделанных в годы войны.

Он не говорил им «прощай», не желал доброго пути, да и никто бы не услышал его голос, тихий, негромкий, какой бывает у тех людей, кого и без крика уважают. Не каждый пилот хоть раз видел этого человека, хотя заочно его знал весь мир. Дорого дал бы Гитлер за его голову, создавшую русским невероятный самолет, который неустрашимые арийцы прозвали «Черной смертью». Они попытаются повторить русский штурмовик на своих заводах, но это окажется делом не только непростым, но и невозможным. Даже наши валенки им не удастся скопировать, не то что самолет. Все на поверхности, казалось бы. Очень хотели.

А конструктор смотрел в белое, как снег, небо, что поглощало самолеты, носящие его русское имя. Сколько раз каждой из этих машин доведется подняться над землей? Один, двадцать, двести раз? Может, и больше, но не столь много окажется счастливчиков, и все-таки самолет получился счастливым. Да и не только этот. Люди летают и будут летать на крылатых гигантах, обозначенных первыми буквами его фамилии.

Посреди заснеженной, воюющей Родины он провожал боевые машины. Один из многих русских людей, небезразличных истории Отечества.

...В московской квартире Ильюшина, в его кабинете всегда была перед глазами большая фотография – панорама родной деревни. Жалкие домишки, одинокая лошадь на переднем плане... Где там самолеты – велосипеда-то не видели. Буренки да лошадки. Откуда что берется в человеке? Пройдет полвека, и сила шестнадцати тысяч лошадей, спрессованная в металл и огонь, помчит над облаками махину с двумя летящими буквами, уже давно известными миру – Ил...

Большими кораблями плывут облака над огромным, как море, Кубенским озером. Река Сухона вытекает из него, как из Байкала Ангара, – сверху, с самолета, хорошо видно. А дальше, до горизонта, рыжая и зеленая земля, болота, густая прическа лесов, валуны – след ледникового периода. В школе проходили, но пока сам не увидел, вроде и не верил, что взаправду есть такие огромные камни, отшлифованные льдами.

Деревня Пески. Пристань Антоний. «Посторонним вход воспрещен!» В нашем Отечестве даже в редкую вольницу почти все запрещено и едва ли не каждый постронний. Вспоминается классика: у городового спрашивают: «А на улице курить можно?» Тот задумывается и отвечает: «Оно не то чтобы нельзя, но и особого разрешения не было».

А здесь почти одни бабки живут, и те, видать, посторонние. Заброшенные деревни с вымирающими старухами. В семидесяти четырех километрах от Вологды – Дилялево. Или Делялево. Так и эдак можно. И речка, протекающая здесь, соответственно Дилялевка или Делялевка. Местные жители объясняют: тут в давние времена было такое глухое место, где собирались воры и делили награбленное. Отсюда и Делялево. Значит, все-таки через «е». Но у самого Ильюшина в анкетах и автобиографии всюду через «и», да и на крупномасштабных картах так.

Через много лет Ильюшин вернется сюда всемирно известным человеком. Сосед его, Александр Алексеевич Федосеев рассказывает:

«Вышел Сергей Владимирович из машины, с ним шофер и два сопровождающих. Потрогал березовый пень возле дома, спросил:

– Кто срубил?

– Я, – призналась соседка.

– А я сажал, – вздохнул Ильюшин».

...Ты посадил дерево, кто-то срубил – жизнь.

– Чего ж так долго не приезжали, Сергей Владимирович?

– А я, когда работал тут возчиком молока, ехал на телеге, перевернулся, разлил молоко и с тех пор тридцать лет не приезжал, боялся – побьете! – смеется Ильюшин.

Встретил свою подругу юности, когда-то жениться на ней хотел, да она отказала. Пожалела потом.

– Головой надо было думать, – говорит ей Ильюшин.

После войны он каждый год приезжал на родину.

«Приедет, – говорит А. А. Федосеев, – устроит пировку для деревни, и все в округе говорят, что дилялевские три дня не работают – сам Ильюшин приехал!»

Родина... Здесь он косил и на всю жизнь запомнил запах свежескошенной травы. Здесь завидовал птицам...

Сейчас тут совхоз имени Ильюшина. Известно, что в один из приездов Ильюшин копался в областном краеведческом музее, проясняя истоки своей фамилии. Крепостного деда звали Илюшей, и, когда получил вольную, пошли Ильюшины. Все очень просто. И никакого генеалогического древа...

Вологодский краеведческий музей весьма привлекателен. Старательно выполнены муляжи местной фауны. Звери представлены, пожалуй, покраше, чем люди. Во всяком случае, знаменитый земляк отмечен весьма скромно. Мне объяснили, что все материалы по нему переданы в музей другого известного вологжанина – Александра Федоровича Можайского, создателя первого в мире самолета. Я побывал в поселке Можайском под Вологдой, бывшем сельце Котельникове, имении жены Можайского. Наверно, знаменательно и справедливо, что возле музея Можайского стоит натуральный Ил-14, а на памятнике Можайскому в Вологде укреплен винт от Ил-18-го...

В детстве, в Артеке, у костра я читал стихи:

Нам доступны дали грозовые,Горный воздух ледяных высотС той поры, как над землей РоссииВзвился первый в мире самолет.

Это было при Сталине. В ту пору нас учили, что России нет равной в мире, что она родина всего на свете.

И, конечно, приоритет Можайского в создании первого в мире самолета в ту пору был незыблем. Однако сомнения, видно, возникали, иначе не появился бы такой документ от 20.7.1950 г.:

«Заключение Государственного Краснознаменного НИИ ВВС.

Результаты испытаний модели самолета Можайского в аэродинамической трубе и аэродинамический расчет самолета Можайского показывают, что первый в мире самолет, спроектированный и построенный в 80-х годах прошлого столетия русским изобретателем А.Ф. Можайским, обладал удовлетворительными аэродинамическими характеристиками для нормального устойчивого полета».

Но уже вскоре, при Хрущеве, когда чуть ли не обо всем, что утверждалось в сталинские времена, стали говорить наоборот, можно было услышать, что Можайский не был создателем первого в мире самолета. Мнение это зиждилось на расчетах двигателя, установленного на самолете. Выяснилось, что на такой паровой машине самолет летать бы не смог. Вероятно, он и не летал, но над землей все-таки взвился, как сказано в выученном мной в детстве стихотворении М. Матусовского, то есть аэроплан совершил подлет. Но главное в том, что Можайский все-таки первым в мире дал принципиальную схему самолета: крылья, фюзеляж, хвостовое оперение, и, будь в то время в России подходящий мотор, этот аппарат непременно бы летал, о чем и говорится в заключении НИИ ВВС при скромном умолчании о возможностях парового двигателя, стоявшего на самолете Можайского.

Так что не зря на котельниковском лугу запускал змея чудаковатый барин и не зря потом построил диковинную машину для полета...

Сейчас здесь стоит Ил-14.

Музей посвящен А.Ф. Можайскому, но в нем рассказывается и об Ильюшине, и о другом известном земляке – космонавте П.И. Беляеве...

«Надолго будет гордиться перед светом та страна, в которой будет сделан первый удачный опыт воздухоплавания. Почему бы не нашему Отечеству быть этой страной?» – говорил современник Можайского, доктор медицины Николай Андреевич Арендт, основоположник науки о планеризме. Эти слова выбиты на его надгробии в Ялте, на Поликуровском кладбище, рядом с могилой художника Ф.А. Васильева.