Девушка Роза - Андрей Платонов
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Девушка Роза
- Автор: Андрей Платонов
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Платонов Андрей
Девушка Роза
Андрей Платонов
Девушка Роза
В рославльской тюрьме, сожженной немцами вместе с узниками, на стенах казематов еще можно прочитать краткие надписи погибших людей. "17 августа, день именин. Сижу в одиночке, голодный, 200 граммов хлеба и 1 литр баланды, вот тебе и пир богатый. 1927 года рождения. Семенов". Другой узник добавил к этому еще одно слово, обозначившее судьбу Семенова: "Расстрелян". В соседнем каземате заключенный обращался к своей матери:
Не плачь, моя милая мама. Не плачь, не рыдай, не грусти. Одна ты пробудешь недолго На этом ужасном пути... Сижу за решеткой в темнице сырой, И только лишь бог один знает - К тебе мои мысли несутся волной, И сердце слезой заливает.
Он не подписал своего имени. Оно ему было уже не нужно, потому что он терял жизнь и уходил от нас в вечное забвение.
В углу того же каземата была надпись, нацарапанная, должно быть, ногтем: "Здесь сидел Злов". Это была самая краткая и скромная повесть человека: жил на свете и томился некий Злов, потом его расстреляли на хозяйственном дворе в рославль-ской тюрьме, облили труп бензином и сожгли, чтобы ничего не осталось от человека, кроме горсти известкового пепла от его костей, который бесследно смешается с землей и исчезнет в безыменном почвенном прахе.
Возле надписи Злова были начертаны слова неизвестной Розы: "Мне хочется остаться жить. Жизнь - это рай, а жить нельзя, я умру! Я Роза".
Она - Роза. Имя ее было написано острием булавки или ногтем на темно-синей краске стены; от сырости и старости в окраске появились очертания таинственных стран и морей - туманных стран свободы, в которые проникали отсюда своим воображением узники, всматриваясь в сумрак тюремной стены.
Кто же была эта узница Роза и где она теперь - здесь ли, на хозяйственном дворе тюрьмы, упала она без дыхания, или судьба вновь ее благословила жить на свободе русской земли и опять она с нами - в раю жизни, как говорила о жизни сама Роза? И кто такой был Злов? Он ничего не сказал о себе и лишь отметился на тюремной стене, что жил такой на свете человек.
Следов существования Злова мы найти не сумели, но Роза и среди мучеников оказалась мученицей, поэтому судьба ее осталась в памяти у немногих спасшихся от гибели людей. Узники, которых выводили на двор для расстрела, утешали себя воспоминанием о Розе: она уже была однажды на расстреле, и после расстрела она пала на землю, но осталась живой; поверх ее тела положили трупы других павших людей, потом обложили мертвых соломой, облили бензином ч предали умерших сожжению; Роза не была тс да мертва, две пули лишь не опасно повредили кожу на ее теле, и она, укрытая сверху мертвыми, не сотлела в огне, она убереглась и опамятовалась, а в сумрачное время ночи выбралась из-под мертвых и ушла на волю через развалины тюремной ограды, обрушенной авиабомбой. Но днем Розу опять взяли в городе фашисты и отвели в тюрьму. И она опять стала жить в заключении, вторично ожидая свою смерть.
Кто видел Розу, тот говорил, что она была красива собою и настолько хороша, словно ее нарочно выдумали тоскующие, грустные люди себе на радость и утешение.
У Розы были тонкие вьющиеся волосы темного цвета и большие, младенческие серые глаза, освещенные изнутри доверчивой душой, а лицо у нее было милое, пухлое от тюрьмы и голода, но нежное и чистое. Сама же вся Роза была небольшая, однако крепкая, как мальчик, и умелая на руку; она могла шить платья и раньше работала электромонтером; только делать ей теперь нечего было, кроме как терпеть свою беду; ей сравнялось девятнадцать лет, и на вид она не казалась старше, потому что умела одолевать свое горе и не давала ему старить и калечить себя, - она хотела жить.
Второй раз ждала Роза своей смерти в рославльской тюрьме, но не дождалась ее: немцы помиловали Розу. Немцы поняли, что если убить человека один раз, то более с ним нечего делать и властвовать над ним уже нельзя; без господства же немцу жить неинтересно и невыгодно, ему нужно, чтоб человек существовал при нем, но существовал вполжизни, - чтоб ум у человека стал глупостью, а сердце билось не от радости, а от робости - из боязни умереть, когда велено жить.
Розу вызвали на допрос к следователю. Следователь был уверен, что она все знает о городе Рославле и о русской жизни, словно Роза была всею советской властью. Роза всего не знала, а что знала, про то сказать не могла. Она пила у следователя мюнхенское пиво, ела подогретые сосиски и надевала новое платье. Так называл свое угощение следователь, обращаясь к своим подручным, которых заключенные называли "мастерами того света". Для Розы приносили пивную бутылку, наполненную песком, и били ее этой булыткой по груди и по животу, чтобы в ней замерло навсегда ее будущее материнство; потом Розу стегали гибкими железными прутьями, обжигающими тело до костей, и когда у нее заходилось дыхание, а сознание уже дремало, тогда Розу "одевали в новое платье": ее туго пеленали жестким черным электрическим проводом, утопив его в мышцы и меж ребер, так что кровь и прохладная предсмертная влага выступали наружу из тела узницы; потом Розу уносили обратно в одиночку и там оставляли на цементном полу; она всех утомляла, и следователя, и "мастеров того света".
Что же нужно было немцам делать дальше? Живая русская девчонка им не подчинялась; можно было бы ее мгновенно убить, но владеть мертвецами было бессмысленно.
Своею жизнью, равно и смертью, эта русская Роза подвергала сомнению и критике весь смысл войны, власти, господства и "новой организации" человечества. Такое волшебство не может быть терпимо - разве бесцельно и напрасно легли в землю германские солдаты?
Немецкий военный следователь задумался в рославльской тюрьме. Над кем разрешено будет властвовать, когда германский народ останется жить в одиночестве на большом кладбище всех прочих народов?
Следователь утратил свое доброе деловое настроение и позвал к себе "скорого Ганса", прозванного скорым за мгновенную исполнительность. Иоганн Фогхт прежде долго жил в Советском Союзе, он хорошо знал русский язык. Следователь велел "скорому Гансу" принести сначала водки, а затем спросил у него - как надо организовать человека, чтоб он не жил, но и не умер.
- Пустяк дело! - сразу понял и ответил Ганс.
Следователь выпил, настроение его стало легким, и он велел Гансу сходить к Розе в камеру и проверить - жива она или умерла.
Ганс сходил и вернулся. Он доложил, что Роза дышит, спит и во сне улыбается, и добавил свое мнение:
- А смеяться ей не полагается!.. Следователь согласился, что смеяться Розе не полагается, жить ей тоже не надо, но убивать ее также вредно, потому что будет убыток в живой рабочей силе и мало будет назидания для остального населения. Следователь считал, что нужно бы из Розы сделать постоянный живой пример для устрашения населения, образец ужасной муки для всех непокорных; мертвые же не могут нести такой полезной службы, они вызывают лишь сочувствие живых и склоняют их к бесстрашью.
- Полжизни ей надо дать! - сказал "скорый Ганс". - Я из нее полудурку сделаю...
- Это что: полудурка? - спросил следователь.
- Это я ее по темени, - показал себе на голову Ганс, - я ее по материнскому родничку надавлю рукой, а в руку возьму предмет по потребности.
- Роза скончает жизнь, - сказал следователь.
- Отдышится, - убедительно произнес "скорый Ганс", - я ее умелой рукой, я ее до смерти не допущу...
"Он будет фюрер малого масштаба", - подумал следователь о Гансе и велел ему действовать.
Наутро Розу выпустили из тюрьмы. Она вышла оттуда в нищем платье, обветшалом еще от первых давних побоев, и босая, потому что башмаки ее пропали в тюремной кладовой. Была уже осень, но Роза не чувствовала осенней прохладной поры; она шла по Рославлю с блаженной робкой улыбкой на прекрасном открытом лице, но взор ее был смутный и равнодушный, и глаза ее сонно глядели на свет. Роза видела теперь все правильно, как и прежде, она видела землю, дома и людей; только она не понимала, что это означает, и сердце ее было сдавлено неподвижным страхом перед каждым явлением.
Иногда Роза чувствовала, что она видит долгий сон, и в слабом, неуверенном воспоминании представляла другой мир, где все было ей понятно и не страшно. А сейчас она из боязни улыбалась всем людям и предметам, томимая своим онемевшим рассудком. Ей захотелось проснуться, она сделала резкое движение, она побежала, но сновидение шло вместе с нею, и окостеневший разум ее не пробудился.
Роза вошла в чужой дом. Там была в горнице старая женщина, молившаяся на икону богоматери.
- А где Роза? - спросила Роза; она смутно желала видеть самое себя живой и здоровой, не помня теперь, кто она сама.
- Какая тут тебе Роза? - сердито сказала старая хозяйка.
- Она Роза была, - с беспомощной кротостью произнесла Роза.
Старуха поглядела на гостью.
- Была, а теперь, стало быть, нету... У фашиста спроси твою Розу там всему народу счет ведут, чтоб меньше его было.