Мудрость стихов - Рис Лафкин
- Категория: Боевая фантастика / Героическая фантастика
- Название: Мудрость стихов
- Автор: Рис Лафкин
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рис Лафкин
Мудрость стихов
Глава 1
Сакура на вершине
Икеда открыла глаза. Холодный ветер сквозил по её босым ногам. Утро встретило её очередным пасмурным небом и чёрными тучами, что скрыли под собой осеннюю землю. Икеда поднялась на ноги, слегка подпрыгнув на носках, и тут же упала, оперевшись на ладони. Она отжималась быстро, умело, не отрывая от одной точки холодных глаз. Рельефные спортивные мышцы двигались в такт с ровным, ритмичным дыханием. Это был утренний обряд, что позволял ей поддерживать себя в форме. Икеда подошла к сосуду с прозрачной водой, что являлось обязательным атрибутом в подобных храмах, и окатила себя, дочиста протерев взмокшую от пота шею и слегка дёрнувшись от бодрящей прохлады. Её окружали чистые полы, высокие потолки и застывшие в образах стены, окружённые множеством алых колонн. Вдоль храма росла сакура, чьи пустые чёрные ветви пугали порой больше, чем пасмурное небо. Икеда скрыла собранные в хвост чёрные волосы за тонким капюшоном, что прикрывал шею до самых плеч. Она наполовину вынула блестящий клинок катаны, что мелькнул в её чёрных глазах. Тонкое вычищенное лезвие блистало, отражая в себе стены храма, и словно зеркало, рассказывало об окружающем её мире. Чистота и порядок во всём – вот что отличало искусную воительницу от всего того сброда, что возомнили себя воинами, едва взглянув на меч. Сталь катаны имела тёмный оттенок и создавала чарующий эффект, от которого трудно было оторвать взгляд. Икеда понятия не имела, кто и когда смастерил этот клинок, но точно знала, что это творение куда старше стен этого древнего храма. Она со свистом спрятала катану в ножны и зафиксировала пояс на худощавой талии, поправила стальные наплечники и нарукавники, подняла амигасу1 – широкую, конусообразную шляпу с округленными стальными концами, натянула высокие тряпочные сапоги, что стояли у самого входа, и осмотрелась.
Мгла неслась по небу, ветер копошил по саду храма жёлтую листву, а за дальним горизонтом, с вершины скалы, столь высокой, что скрывалась за чёрными тучами, свисали иссохшие ветви сакуры. Икеда ступила на широкую тропу, что вела к поселениям, расположившимся у основания скалы. В подобных местах всегда кишела жизнь, несмотря на то что старое население явно преобладало над молодым. Дома расходились в разные стороны, а по извилистым дорогам шли местные, то и дело, оглядываясь на Икеду, что скрывала глаза за амигасой. В этих краях не часто встречались воины и тем более странствующие самураи, поэтому спрятанная в ножнах катана вызывала вопросы и неподдельный интерес.
Икеда остановилась и подняла глаза из-под выпуклой шляпы. Вдоль крайней улицы висели розовые венки из засохших лепестков сакуры – редкое явление поздней осенью. Старухи старательно плели алые нити, а ворчливый старик всё пялился на проходящих мимо людей с крайним неодобрением. Икеда привлекла его внимание в ту же секунду. Она стояла, словно статуя, замерев на месте и не сводя с него застывших глаз. Икеда пыталась прочитать старика по его сморщенному выражению лица, но он лишь ворчливо сплюнул на землю жёлтой язвой. Она медленно подошла ближе, высматривая розовые венки.
– Ты чё у нас забыла, воительница? Тебя никто не звал, – буркнул дед, натянув сморщенные брови ещё сильнее.
– Лепестки сакуры осенью развешивают лишь в двух случаях: когда рождается ребёнок или появляется дух, которого вы боитесь, – железным тоном произнесла Икеда. – Но по хмурым лицам старух и чёрным тучам могу сказать, что в вашу деревню пришла не жизнь, а смерть.
Старик покивал головой, водя потрескавшимися губами из стороны в сторону. Его озадаченный вид лишний раз убеждал Икеду, что она попала в самую точку.
– Та-а, правду говоришь, воительница. У нас злой дух поселился. Та-а какой! – завёлся старик, – такой злой, что никого, зараза, к дому не подпускает. Воет и воет, что земля ходуном ходит. От того дома уже все соседи разбежались, а у нас деревня мирная, нету меча, чтобы эту падаль изгнать. Та, поможет здесь меч? Против духа, та?
– Нет, не поможет, – холодно ответила Икеда.
– Вот то-то и оно, а мы, поди, думай, чего делать-та с этой тварью.
– Я помогу вам. Разумеется, не бесплатно.
– Хм-м, – задумался старик, почесав седую неухоженную бороду.
– Тридцать мон, и я возьмусь.
– Тридцать? – возмутился он, повертев головой, – слишком много.
Икеда вновь замерла, на мгновение даже прервав дыхание, и резко развернулась, собравшись уйти. Старик торопливо захрипел, подняв дрожащую ладонь.
– Ладно! Стой. Предлагаю двадцать мон, и я помолюсь богине Идзанами. Помолюсь и цветы к её храму возложу.
Икеда едва заметно ухмыльнулась.
– Говори.
– В общем-то, слушай. Дух тама поселился, едкий. Днём и ночью оттуда звуки доносятся. Голоса разные и вопли животные. Короче, нечисть.
– Кто там жил до этого?
– Жила в том доме семья. Та-а счастливая была, богатая, что им все завидовали, но потом муж у них со скалы кинулся. Ну а жена с дочкой свинтили от худа подальше.
– Зачем он это сделал?
– Кто-ж его, чудака, знает. Макушка съехала, может.
– Вы похоронили его?
– Та-а, какой там. От его тела и пятна не осталась.
– Это плохо. С душами должно прощаться, иначе они не обретут покоя.
– Та-а, а чё с ним прощаться. Трус – он и есть трус, тоже мне потеря.
– Я, пожалуй, возьму тридцать мон, – настояла Икеда, сверкнув суровым взглядом. – И богиня как-нибудь обойдётся без твоей молитвы.
Старик забурчал от такой наглости, но всё же смиренно кивнул. Икеда развернулась, обходя суетливых старух.
– И можете не развешивать сакуру. Она не поможет, – уходя, отметила она.
Старухи перевели возмущённые взгляды на деда с вопросительным выражением лиц.
– А чего это вы так смотрите? Зато красиво, – оправдался он, отмахиваясь от недовольных женщин.
Тучи сгущались, когда Икеда приближалась к дому. Все соседние дома были темны, покинуты, брошены – подальше от тёмной ауры, что кружила на этой стороне улицы. Створка двери раздвинулась, и на порог дома выбежала собака. Пёс не нападал, а лишь судорожно лаял на крыльце, прерывая шум ветра. Вспенившаяся слюна капала с его морды. Два выпученных глаза смотрели в разные стороны, а лапы настолько деформированы, что были вывернуты наизнанку. Икеда стала подходить ближе, и пёс внезапно затих. Он наблюдал, как воительница шаг за шагом приближается к нему, и, заскулив, скрылся за дверью. Икеда медленно отворила дверь. Дом был пуст. Стояла тревожная тишина, и