Джип из тыквы - Елена Логунова

Елена Логунова

Джип из тыквы

«Впереди крутой поворот», – предупреждает дорожный знак, и она усмехается.

Здесь других поворотов и нет, они все крутые. Дорога петляет по горам, и как раз сейчас машина подбирается к самой высокой точке перевала.

Она знает это место, там установлено уродливое подобие пирамиды, поперек которой вереницей тянутся рубленые буквы – неизящное название ближайшего населенного пункта.

С этой длинной надписью непропорциональная пирамида издали похожа на микроцефала в брюках клеш и с растянутой гармонью.

На память приходят слова старой народной песни про гармониста, который одиноко бродит-колобродит всю ночь напролет. Она бросает взгляд на часы на приборной панели – время за полночь – и снова ухмыляется.

Это странное зрелище: голая девушка за рулем растягивает губы в невеселой улыбке. Уголки рта приподнимают мокрые щеки и снова загибаются крючочками вниз.

Дорога уходит в сторону, прижимается к шерстистому боку горы, дурацкая пирамида стыдливо прячется и опять вылезает на видное место за новым поворотом.

В свете полной луны становятся отчетливо видны железобетонные медведи, поблескивающие свежеокрашенными коричневыми боками вблизи пирамиды. Теперь она похожа на безголового пастуха, выгуливающего маленькое стадо бессонных топтыгиных в весеннем садочке. На цветущие яблони смахивают неопознанной породы деревья, сплошь увешанные выцветшими тряпочками. Это рукоделие туристов, которые таким образом практикуют материализацию своих тайных желаний.

Глупость, конечно.

Но что в этой жизни не глупость?

Пирамида с медведями высится на краю глубокой пропасти. Именно поэтому туристы останавливаются здесь: лезут на пирамиду и с нее любуются величественным видом. Сейчас, конечно, аншлага нет, на стоянке всего одна машина.

Вот и хорошо. Она не рассчитывает на присутствие публики.

Она давит на педаль и морщится: жать на газ босой ногой неудобно и больно, но это мелочь, не стоящая внимания.

Машина устремляется вперед, девушка фиксирует взгляд на приметной рыжей скале на дальнем краю пропасти – это идеальный курс, и…

И прямо перед ней, будто из-под земли, вырастает невысокая фигурка!

Ребенок буквально выскакивает из пропасти, как резиновый мячик! Как гриб-боровик в мультфильме про…

Черт, о чем это она?!

Слышен испуганный женский крик.

Девушка успевает с сожалением вспомнить, что под откосом есть тропинка, ведущая к роднику, и неугомонные туристы все время таскаются к источнику на ритуальный водопой. Блин, даже ночью у них жажда!

Руль она выворачивает машинально, не подумав.

Теперь ее курс отнюдь не идеален, но с этим уже ничего не поделаешь.

Машина уходит в пропасть криво, боком.

– Господи, нет! Не надо! Я не хочу!

Она крепко-крепко сжимает бесполезный руль и, продолжая кричать, зажмуривается.

Три месяца спустя

Девушка открывает глаза, и несколько мгновений ее бледное лицо сохраняет невозмутимую мраморную красоту. Затем рассеянный взгляд заостряется и едет вниз по стене – как скальпель, разрезающий кожу. Будь на стенах больничной палаты обои, они бы треснули и опали распоротым лоскутом.

Пронзительный взгляд останавливается на лице медсестры, успевшей надеть защитную маску профессиональной улыбки.

– Где я? – шепотом спрашивает девушка.

Ей трудно говорить, пластина в челюсти – тот еще логопед, она меняет дикцию сразу же и надолго. Девушке придется заново учиться разговаривать, а также ходить и действовать руками. Особенно хитро она поломала левую, ее собирали по кусочкам, спасибо, что вообще сохранили. А в левом бедре у нее теперь стальной штырь, обещающий долгую хромоту.

– Все там же, – уклончиво отвечает медсестра. – Вы разве не помните?

Она старательно улыбается, хотя пациентка ей явно неприятна.

Та совсем не уродина, медсестре случалось видеть калек, на которых вообще невозможно смотреть без дрожи, тем не менее все в этой пациентке ее раздражает.

У девушки на кровати бледная кожа, почти лысая голова, тощие руки в синяках от капельницы и губы сизо-сиреневого цвета.

Почему красивый мужчина выбрал себе эту тупую страшилу?!

Оп!

Я часто моргаю, стряхивая шокирующую картинку.

Как? Почему? С какой стати это случилось снова? Я как будто увидела себя чужими глазами.

Бред какой-то. Так же не бывает, правда?

Хотя со мной это уже не в первый раз. Несколько дней назад я вот так же, сама того не желая, посмотрела на себя со стороны глазами доктора. И это было такое жалкое зрелище, что я и теперь предпочитаю думать, будто мне померещилось.

Как каждая пациентка, я хотела бы быть сексуальной красоткой, но в данный момент столь бледна и костлява, что показалась бы съедобной только очень голодному людоеду. Зато у меня большие выразительные глаза, тонкие нервные пальцы и ноги, похожие на макаронины-спагетти. Такие же бесконечные, заплетающиеся…

«Да такие ноги супермодели оторвали бы с руками! – невнятно хвалит мою анатомию мой же внутренний голос. – Научишься ходить – иди на подиум!»

Я хихикаю. Не знаю, как ноги, а чувство юмора у меня точно завидное! И воображение тоже, ведь в моем положении строить планы – это высший пилотаж полета фантазии!

– Мария? – чуточку нетерпеливо напоминает о себе медсестра.

Ей мое внутреннее веселье неведомо.

– Помню, что я в больнице, восстанавливаюсь после аварии, – с запозданием отвечаю я на вопрос, который мне задают уже не первое утро. – Послушайте, Тамила…

– Тамара, – поправляет она и нервно одергивает на себе халатик.

Я замолкаю.

Медсестрица хорошенькая, рыженькая, с ладной фигуркой, и под халатом из тонкой ткани у нее только белье в минималистском стиле. Идеальный образчик младшего медперсонала по версии журнала «Плейбой»! Неудивительно, что даже серьезный доктор Иван Антонович при появлении этой рыжей бестии сбивается с мысли и говорит о врачебных предписаниях с запинками.

И вот хоть режьте меня, но ясно видно, что я этой медсестрице ужасно не нравлюсь!

Поэтому жаловаться ей на то, что у меня не только памяти нет, но и зрение барахлит, я не буду.

Подозреваю, что и без того я уже фигурирую в больничных сплетнях как чудо чудное и диво дивное: девушка, которая в страшной аварии сохранила жизнь, но потеряла память.

Право, даже не знаю, не лучше ли было бы наоборот? Реяла бы я сейчас бесплотным ангелом, всезнающим и мудрым, над суетливой толпой…

Стоп!

«Бойтесь своих желаний, ибо они могут сбыться», – говаривали древние китайцы.

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы галлюцинация не повторилась. Не хочу воспарять и залезать в чужие головы, спасибо, не надо!

Я, конечно, стараюсь не падать духом, но если мне еще раз после столь небольшого перерыва покажут мое несчастное изломанное тело в скупом интерьере больничной палаты, я не выдержу и разрыдаюсь. И тогда мне совершенно точно сделают успокоительный укол, а я хочу как можно скорее избавиться от всех и всяческих уколов. Кто знает, от чего у меня случается этот бред наяву? Может, как раз от них?

Лекарственная зависимость – это последнее, что мне нужно.

Лежа на скрипучей больничной койке, я уже чеканно сформулировала свое жизненное кредо. Оно звучит так: «Да здравствуют трезвый ум, твердая память и возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой».

Понятно, чего мне не хватает, не так ли?

– Что ж, если все в порядке, сейчас вам принесут завтрак, – говорит Тамара.

Она как будто сказала еще не все, что хотела. Ее рот открывается, но звуков не слышно. Меня это беспокоит: может, у меня и со слухом нелады?

Зрение-то мое совершенно точно не в порядке, что бы ни говорил по этому поводу вчерашний доктор.

Окулист, осмотревший меня накануне, никаких проблем не нашел, а настаивать на повторном осмотре я, пожалуй, не решусь. Наверное, травмированному пациенту с амнезией не стоит рассказывать медикам о своих галлюцинациях? Это настойчиво подсказывает мне жизненный опыт.

Ну, то есть опыт жизни, которую я напрочь забыла.

Это смешно, да. То есть было бы смешно, если бы не пугало.

Страх, обида и недоумение – вот те чувства, которые я стараюсь не показывать, но не могу полностью подавить. Если честно, я в растерянности. Добрый доктор Иван Антонович кое-что рассказал про амнезию, но кто мне объяснит, как с ней жить?

Это только кажется, что я невозмутима и безразлична (попробуйте подергаться с конечностями в гипсе и на подвесе, в неразрывной связке с капельницей!), на самом деле я не реву и не ношусь по стенам, как цирковой мотоциклист, только по двум причинам.

Первая – это невозможно проделать, будучи прикованной к кровати, хотя она и на колесиках.