Приключения Обезьяны - Юрий Домбровский

Домбровский Юрий

Приключения 'Обезьяны'

Юрий Осипович Домбровский

ПРИКЛЮЧЕНИЯ "ОБЕЗЬЯНЫ"

Материалы к истории романа

Роман "Обезьяна приходит за своим черепом" Юрий Осипович Домбровский начал писать в Алма-Ате в 1943 г., после того, как по болезни был выброшен из колымского лагеря.

Поначалу казалось, что роману уготована счастливая участь телеграммы, пришедшие из Москвы, говорили о том:

После длительных боев удалось отстоять ваш роман которому даны самые положительные отзывы авторитетными референтами тчк Берем его в Звезду тчк Необходимы коррективы согласно критическим замечаниям тчк В виду нашей отдаленности посылка рукописи вам может затянуть печатание роман нужно печатать скорее поэтому испрашиваю вашей санкции на проведение этой работы мною прошу довериться моему искреннему желанию со всей ответственностью и благожелательностью довести вашу талантливую вещь до благополучного выхода к читателю вашим согласии прошу немедленно телеграфировать Москву Борис Лавренев

Рукопись встретила положительную оценку вышлите срочно остальные части издательство Московский рабочий Чагин

К сожалению, действительность оказалась далекой от радужных ожиданий: в 1949 году Юрия Осиповича в очередной раз арестовали...

Мы публикуем несколько документов, иллюстрирующих судьбу романа. Они говорят сами за себя, никаких комментариев не требуя.

КАК ПИСАЛАСЬ "ОБЕЗЬЯНА"

"... Я начал писать роман осенью сорок третьего года, лежа на больничной койке, имея одну-единственную ученическую тетрадку, которую подарил мне врач, да ручку - не ручку даже, а лучинку с прикрученным к ней пером. Чернила делал из марганца - они получались бурыми и напоминали мне те, которыми писали монахи и подьячие в каком-нибудь XVI веке. Экономя бумагу, я писал таким мелким почерком, так лепил строчку к строчке и букву к букве, что сейчас свои рукописи могу читать только с помощью сильной лупы.

У меня были парализованы ноги, и писать приходилось сначала лежа, потом - сидя. И тут мне на помощь приходил картонный щит со знаками разной величины, которым в больнице врачи пользовались для проверки остроты зрения...

...Спасаясь от собственного бессилия и тоски, - я и по койке не мог передвигаться, а только ерзать,- я и писал свой роман".

Ю. Домбровский - в разговоре с журналистом А. Лессом

ИСТОРИЯ ПОСВЯЩЕНИЯ

Юрий Осипович в то время читал шекспировский курс в театральной студии и так завяз в богатых аналогиями перипетиях четырехсотлетней давности, что выбраться из них можно было лишь с помощью какой-нибудь невероятицы. Тогда-то и осенила его честолюбивая идея написать цикл новелл о великом сыне Альбиона - актере и драматурге, создателе театра "Глобус". Таким образом, дядя Юра спасался от Шекспира, а Шекспир... спасал его. Спасал, так как наиболее сложная - начальная - стадия работы пришлась на его физическую немощь.

Дело в том, что временами на Домбровского находила, как говорят в народе, болесь злая, то есть эпилепсия, падучая. Не один удар ее приняла на себя Любовь Ильинична Крупникова - удивительный, высочайшей пробы человек. Женщина, о которой надо бы писать особо, потому что вопреки всему и вся, сознавая в абсолюте подлость сталинско-бериевско-ждановского и иже с ними режима, она делала людям Добро, Добро, Добро. Добро конкретное, помогающее выживать. Это мог быть кусок хлеба голодному, приют в комнатке, где она жила с тремя детьми, устройство судьбы выброшенного за борт жизни изгоя и многое-многое другое. Милосердие ее было сиюминутным, каждодневным и длилось всю жизнь.

На сей раз после приступа, отнявшего у дяди Юры способность передвигаться, Любовь Ильинична забрала к себе и выхаживала в течение нескольких месяцев болезного. Впрочем, "выхаживала" - не то слово. Она притаскивала ему связки книг из великолепно укомплектован-ной в те поры университетской "библиОтеки" (любимое слово дяди Юры с таким вот ударением). Она принимала всех друзей Домбровского, писала под диктовку варианты глав, бегала по машинисткам и хлопотала. К Юрию Осиповичу у нее было особое отношение. Во вторую посадку он оказался в лагере с ее мужем Георгием Тамбовцевым, очень сошелся с ним и, выйдя на волю, принес его жене и детям трагическое известие о смерти друга. После этого он, Домбровс-кий, для Любови Ильиничны был свят. Ну нет, она, конечно, не молилась на него, а больше все пропесочивала, как малого, шкодливого ребенка. Выговаривала за небрежно расстегнутый ворот, непричесанную шевелюру, выбившиеся из ботинок шнурки, продранные - дня не поносил - брюки (одежду, я помню, Любовь Ильинична покупала ему сама). Влетало ему и за любвеобиль-ность. Женщины к нему липли, слетались, как мухи на мед.

- Юрочка, вы же талантливы! Необыкновенно талантливы! Но вы негодяй! Ах-ах-ах, какой негодяй,- ахать она очень любила. - Вы что - Казакова? Тратите время на баб, когда еще столько не написано!

В своем беспокойстве за него Любовь Ильинична была всегда права. Дядя Юра отрицать этого не мог, да и не смог бы. Поэтому он - видеть это всегда было очень забавно - покорно выслу-шивал все тирады и прописные истины, смиренно кивал головой, поддакивал и... продолжал делать все по-своему. Любовь Ильиничну это не обижало. И верно - иначе Домбровский не был бы Домбровским. И другого она его и не признала бы.

Да... Что говорить! Человек она была необыкновенный. И отдавая долг ее беспредельной сердечности, Юрий Осипович посвятил ей, своему верному другу, первое послелагерное издание - роман "Обезьяна приходит за своим черепом". Часть гонорара же перевел ее детям - в компенсацию заботы и внимания, которые он получал в их семье наравне с ними.

Людмила Елисеева (Варшавская). Из воспоминаний.

* * *

"... Космополиты, гастролеры, приехавшие в Алма-Ата, сумели не только отравить сознание ряда творческих работников Казахстана, но и оставили после себя свою агентуру. Долгое время пребывал в Казахстане тот самый Хазин, которого заклеймил в своем докладе Жданов.

Тогда же развернул свою деятельность и "писатель" Домбровский, едва ли не самая зловещая фигура среди антипатриотов и безродных космополитов, окопавшихся в Алма-Ате.

Какие темы волнуют Домбровского? Это или "топор каменного века" или "смуглая леди" времен Шекспира. Но не только прошлое привлекает этого отщепенца. Последним "трудом" Домбровского является объемистый роман "Обезьяна приходит за своим черепом", под которым, не задумываясь подписался бы фашиствующий писатель Сартар.*

* Так в тексте (прим. сост.)

С циничной откровенностью Домбровский сформулировал свое отношение к нашей действительности:

- Я писатель своеобразный, я не умею писать на советские темы.

Ему не только чужда, ему враждебна советская тема. И это он доказал на деле. Получив от правления Союза писателей командировку в Илийский район и задание написать очерк о колхозниках, рыбаках, Домбровский выехал в колхоз. И действительно... написал очерк. В нем было все - и выжженная солнцем степь, и приключения автора, но не было главного - колхоза советских людей, их самоотверженного труда. Более того, Домбровский не смог припомнить название колхоза, в котором он побывал.

Достоин удивления тот факт, что этому безродному космополиту Домбровскому, не любяще-му и не знающему советской жизни, был доверен художественный перевод интересного по материалу и замыслу романа С. Муканова "Сыр-Дарья". Срывы и ошибки, которые потянули "Сыр-Дарью" с той вершины, на которой могло оказаться это произведение, - результат творческой, а по существу вредительской помощи, вложенной в этот роман Домбровским..."

"Казахстанская правда", 20 марта 1949 г.

СПАСЕНИЕ РУКОПИСИ

То был предпоследний в жизни Домбровского день рождения... Юрий Осипович обежал дом творчества "Голицыно", приглашая к себе всех, к кому был расположен. Именно обежал - двигался он размашисто, как размашист был и его талант, по деревянной лесенке старого двух-этажного здания спускался бегом - прыгал через две ступеньки, наполняя весь дом грохотом.

Как хорошо, счастливо начался этот вечер, как весел и оживлен был Юрий Осипович, окруженный любящими его людьми, понимавшими истинные масштабы его таланта!

После того, как подняли первый тост - за новорожденного и второй - за непьющих, Юрий Осипович стал рассказывать забавные истории, вызывавшие дружный хохот. Тут надо сказать, что был он великий фантазер, именно фантазер, ибо в выдумки свои искренне верил. Поэтому, расска-зывая не единожды какой-нибудь эпизод из своей жизни, он всякий раз, от избытка неуемной творческой фантазии, подавал его по-новому. Так что у тех, кто будет писать воспоминания о Домбровском, рассказы эти, вероятно, будут различаться в деталях, зачастую - весьма колорит-ных.

Вот как Юрий Осипович рассказал в тот вечер одну из своих излюбленных историй, вошед-ших, по его словам, в книгу Александра Лесса "100 историй о писателях". Еще раз позволю привести услышанный мной вариант в прямой речи - так как он был записан по свежему следу.