Бортовой инженер Вселенной - Владимир Жуков

от автора

Кочегарами окрестила военная авиационно-техническая молва бортовых инженеров стратегических самолётов. На одном из них – «Ту-95» – я вволю покочегарил. Вместе мы довольно побороздили неба и так подружились крепко, что не расстались даже после того как ракетоносец порезали, и он перестал реально существовать. Каждую ночь после того самолёт стал прилетать ко мне в снах. В них наша прежняя жизнь нашла своё продолжение. В частых беседах дружеских возникла общая идея писать.

Представляем вам одну из написанных нами книг. Она о нашей прошлой, земной, но исключительно интересной жизни.

«Ту-95 ВКМ» бортовой номер 85

и Владимир Жуков

Про кочегара Шухова и полкового особиста Сашулю

И особист наш Федя,

Неутомимый наш,

Ещё тогда приметил

И взял на карандаш.

В. Высоцкий

Авиатор то, что наш военный не обычный человек советский, а особенный – я понял сразу в ВВС, когда попал на службу. В чём особенность его? Во многом. В каждой выходке. В повадке каждой проявляется своё, но я бы всё же выделил из качеств разных удивительно здоровый юмор, тонкий, едкий и забавный очень.

Юмор Богом был, водой живою в самых разных ипостасях жизни технарей и летунов советских. Ну, а я, как человек весёлый, рад безмерно был, попал к своим что.

В авиации в серьёзной Дальней мне летать пришлось. Наш полк гвардейский на Кавказе, в Чу, стоял, и сразу, только прибыл в часть, как был приятно атмосферой удивлён, в которой юмор скрипку основную правил.

Взять набор обозначений метких. Вот пример один. Творец сих строчек занимал бортинженера должность, а молвой был окрещён народной – кочегаром, угольком, лопатой, заправляет что в полётах вроде. Занимательно довольно, правда?

Тонкий сленг не обошёл вниманьем никого и ничего, всё точно обозначив, подчеркнув особо то как раз, что характерно боле.

По СД – чумазой службы самой представители зовутся просто – помазками, а сама их служба – помазковой быть должна, выходит. Служишь в части, термояд какая под землёю хоронит, то, значит, быть тебе «глухонемым», и всё тут, то есть тем, кому секреты, тайны полагается хранить особо, на замочке рот держать хорошем, обязательно какому надо. Командира корабля помощник «деревянным» окрещён «предметом». Кресло лётчика зовётся «чашкой». «Чашка первая». «Вторая чашка». Офицер по РПД – «помеха».

Замполитов-брехунов, понятно, обойти не мог военный юмор, взяв за правило хапуг болтливых исключительно клеймить обидней и презрительней, как можно только. Барабашки, Чебурашки, Чушки, Винни-Пухи и т.д. Сей список бесконечно продолжать возможно.

А в другой же невеликой группе, контрразведчиков в виду имею, юморок не проявил особо вширь способности свои большие, окрестивши особистов скудно именами, что и так имеют, уменьшая их порою только.

Вот пример – Иван Иваныч Дудкин. Кем он будет? А Ванюшей. Ваней. Как и с Федею (смотри эпиграф).

Исключением в том плане не был Давыденко Александр Иваныч – особист наш полковой – Сашуля. Вот, пожалуйста, прошу, знакомьтесь – контрразведчик, капитан. Мужчина и душою, и на вид приятный.

Он обслуживал наш полк гвардейский стратегический, как раз в котором кочегаром довелось служить мне.

Дислоцировалась часть на юге, как уже я вам успел заметить, в городке известном мало, в тихом, где избит был в прошлом веке Пушкин, а в двадцатом – генерал советский, знаменитый испытатель-лётчик. Вот значительные все событья… Но оставим тихий Чу в покое и вернёмся к особисту Саше.

В день погожий тот, хороший, летний, он проснулся от чего-то рано. В шесть утра. Хотя вставал обычно в девять, в десять, а порой – и позже.

«Отчего же так?» – спросил себя сам и услышал вдруг молящий голос, из души глубин ворчал который, из загадки непонятной русской.

– Очень, Сашенька, хочу напиться! Так хочу, что трепещу в ознобе!

И молчок. И ни словечка больше ни единого. Приказ как будто.

И чего-то покривился Саша. Заругался про себя сурово. А хотя ведь, разобраться если, что особенного в том желаньи мужика, какой в соку, при силе, у которого в полку начальства непосредственного нет тем паче?

Это так, но незадача только в том была, что предстоял серьёзный слишком день. Какой? О том узнать чтоб, предлагаю разговор подслушать, контрразведчик вёл с душой который, с недовольною серьёзно чем-то.

– Ну и шельма ты, однако, всё же! Прошмандовка! Не назвать иначе! Кочевряжишься чего так с рани? Почему перепоганить хочешь день ответственный такой безмозгло? Что, не знаешь, прилетает нынче из дивизии «Антон» с начальством? Можно разве мне его под мухой, бестолковая, встречать? Да нет же! Понимать должна: нельзя. Ведь, если обнаружат алкоголя запах, обвинят в неуваженьи крайнем. Скажут: «Вот, с утра один нажрался! Чуть маленько подождать не может, алкоголик!». Нам такое нужно?

А загадочка губу надула:

– Ну чего ты так, Сашуля-Саша! Не почует подполковник вовсе ничего. Он как всегда поддатый прилетит – ходить к попу не надо. Остограммится ещё в «Антоне». Ты упрямишься совсем напрасно.

И к душе своей Сашуля снова:

– Ну не дуйся ты. Совсем немного, дорогая, подожди. И так ведь запланирован гай-гуй на вечер. Вот и пей тогда, хлебай хоть лопни, отговаривать, клянусь, не стану.

Но молчит, сопя, душа-злодейка, и Сашуля к уговорам снова приступил, в себе боря досаду:

– Или должность надоела, может, наша сладкая? Ответь, загадка. Или, может, ты податься хочешь в пролетарии Страны Советов? Доиграешься, гляди, голубка! Как протурят от кормушки сытной, так и горюшка хлебнёшь от пуза, разберёшься после, фунт где лиха, где изюма благодатный центнер. Заревёшь тогда, завоешь, шельма, только без толку, обратно хода из несчастия не будет в счастье. Но молчит, сопит душа, одно всё. Хмурит бровушки, хрипит:

– Сашуля! Так, выходит, для тебя начальство алкашиное меня дороже? Вот не думала совсем, не знала, что на редкость ты такой противный!

И вспылить хотел чекист, взорваться. Плюнуть в душу захотел сурово, рыкнуть матом, урезонить жучку, но звонок отвлёк, поднял Сашуля с аппарата телефона трубку:

– Давыденко! – произнёс стандартно. Из дивизии майора голос:

– Здравствуй, Саша, – прохрипел, – снять можешь напряжение – отбой проверке. К вам не вылетит «Антон» сегодня. Он дотла вчера сгорел на гонке. А борта пока другого нету.

– Понял вас, – сказал чекист, – спасибо, – не спеша кладя на место трубку.

– А фортит тебе, однако, шельма, – вновь к душе уже, с улыбкой только, обратился особист, – ну прямо удивительно везёт заразе. Будто дьявол потакает лично, сатана твоим капризам гнусным. Тут сдаюсь я, с чёртом вряд ли слажу, перед ним всё КГБ бессильно. Перед ним я, с базы конюх словно, дед Иван, перед комдивом нашим. Ну теперь уже довольна, что ли?

И молчанием дала согласье ликовавшая душа. А Саше тоже стало хорошо, да так, что позабыл мужик про водку даже, в холодильнике ждала какая и сыр-бор из-за которой был весь. До супруги подошёл к кровати и прилёг ей под бочок, да так вот задремал, заснул. Однако вовсе не подумала мешать загадка. Понимала, что здоровый отдых перед выпивкой не лишним будет.

Спит Сашуля. Спит супруга рядом, что привыкла ко звонкам нежданным, к суматохе мужа сборов скорых, неожиданных. А что не спать-то, на работу коль не нужно топать в рань, продрав глаза. Уж муж поди-ка обеспечивает так, как надо, невеликое своё семейство.

Тишина. Супруги спят смиренно. Не трезвонит телефон, мешая. Сну присниться самый раз, а он и не замедлил кинофильмом брызнуть на сознания экран сюжетом.

…Квасит Саша с капитаном Дзюбой в кабинете у себя, с коллегой – контрразведчиком, который служит при дивизии под оком строгим целой кучи командиров разных. Спирт технический, противный тянут из стаканов, заедая салом, тонко резанным да хлеба коркой. Захмелев, дивизионный громко, неприлично вдруг икнул и матом заругался непристойно, скверно. А потом, взглянув ехидно, нагло да с ухмылкою, сказал: «Сашуля! Вот гляжу я на тебя и вижу – не на пользу Чу тебе нисколько. От начальников вдали ты глушишь, многократно превышая норму, и к добру не приведёт такое. Погляди: одутловатость морды разгулялась; посмотри: мешочки под глазами некрасиво виснут, у меня подобных нету, кстати. Я красавец! КрасавЕц, а ты, брат, пропадаешь. Эх, давай-ка, что ли, к нам в дивизию, к начальству ближе! В рамках пусть тебя, заразу, держит!».

Столь нелестные слова Сашуля снёс спокойно, так как был согласен с ними полностью, но признаваться в том нисколько не хотел и начал чушь плести наперекор сплошную: «От того моё лицо такое и мешки на нём большие эти, что работаю. Не сплю ночами. Бдю шпионов да вражин, а также в подопечных мне военных душах непотребную ищу крамолу. Задыхаюсь. Носом землю рою. И пашу, хоть далеко начальство. А у вас я, между прочим, слышал, геморрой врачи нашли недавно. От чего он взяться мог? Тут даже деревянному предмету ясно, малотрезвому пилоту то есть: от бессмысленной штанов протирки!».