Ловушка для Черного Рейдера - Фридрих Незнанский

Фридрих Евсеевич Незнанский

Ловушка для Черного Рейдера

Пролог

«НЕ САМОЕ КРУТОЕ БАНДФОРМИРОВАНИЕ…»

Любые неприятности в наше время обычно начинаются с ранних телефонных звонков, это Турецкий знал твердо. И, конечно же, позвонил Меркулов.

— Саня, привет. Как дела? Как здоровье? Как у Ирины? Не в ссоре?

— Прекрасное начало. Привет, Костя. Отвечать подробно? Или это у тебя обычный утренний «джентльменский» набор?

Меркулов засмеялся. И Турецкий подумал, что, может быть, ничем утро не грозит, и Костя вовсе не вестник какой-нибудь очередной «бяки», а действительно хочет узнать, все ли в порядке в семье друга… как ни говори. Сто лет вместе…

— Да все нормально: и здоровье, и настроение.

— Правда? — Меркулов продолжал смеяться. — Значит, и у Ирины все в порядке? Это хорошо. Но боюсь, как бы тебе немного не подпортить.

— Так и знал, — брюзгливо констатировал Турецкий. — Ничего иного от тебя я и не ожидал. Так что «джентльменство» снимаю с повестки.

— Ладно, не бурчи. Ты где сейчас?

— Как это, где? Там, куда ты звонишь!

— Чудак, я ж по мобильному!

— А, ну да, на службе служу.

— Чего так рано?

— Костя, ну, какая тебе разница? Взялся портить — порть! Какие там у тебя проблемы?

— Чего ты шумишь? Может, и не испорчу. А проблемы не у меня, а, скорее, у тебя.

— С чего это вдруг? Что случилось?

— Да вот какие-то дамы тебе бесконечно звонят, срочно разыскивают, интересуются. Я даже удивляюсь…

— А чему удивляться? Дамы всегда мной интересовались, в отличие от некоторых. Ну, и кто ж на этот раз?

— Да вот это как раз меня и настораживает, понимаешь ли. Только что был звонок. Вот и хочу ввести тебя в курс дела, я ведь тоже в «присутствии». Звонит, значит, женщина…

— Ты твердо уверен?

— В чем? — Меркулов слегка опешил.

— В том, что звонила женщина, а не девушка, — отомстил-таки Турецкий.

— А-а! — Меркулов захохотал. — Нет, не уверен! Хотя… Она, вообще-то, тобой интересовалась: где ты, куда пропал, почему служебный телефон не отвечает? Поэтому имею некоторые основания полагать, что она, возможно, уже и не девушка. Что, съел?

— Сдаюсь. Так чего она от тебя-то хотела?.. Слушайте может, она решила, что ты — мой приемный папаша, и пожаловалась на то, что твой непутевый «сынок» ее охмурил и бросил? Как ее хоть зовут-то? Чтоб заранее продумать варианты защиты собственной невинности!

— Ишь ты, невинность!.. А знаешь, вполне возможно, что ты и прав. Интерес к твоей личности был явно повышенный. Но меня несколько смутило не это. Фамилия поставила в тупик. Не слыхал доселе, впрочем… Понимаешь ли, Саня, ее фамилия — Стервина. Я удивился: неужели бывают такие фамилии?

— Ка-ак?! — воскликнул Турецкий и облегченно рассмеялся. — Ну, конечно, Боже мой! Алка! Жива, ты смотри! А Стервиной — это я ее однажды в сердцах обозвал. Нет, что ты, Костя, ее фамилия — Стерина. Она журналистка из Нижнего. Все помогать пыталась. Ух, как же она меня доставала тогда! А ты наверняка от меня же о ней и слышал, просто забыл. В начале нового века…

— А в связи с чем… мог слышать?

— Да поганое дело, Костя, из Нижнего… Беспредел милицейский. Ну, то самое, в котором поставил точку Страсбургский суд. Я ж тогда раскопал такие факты, которые позволили возобновить расследование по благополучно похороненному делу. Там же сплошные нарушения были, и никто их не видел. Умели работать.

— Там, я вспоминаю, то ли вышвырнули парня из окна, то ли он сам? Ты об этом?

— Вот-вот, только не вышвырнули, а он действительно сам. Алка работала в местной газете и раскручивала свое «независимое расследование». Потом у них с Интернетом была история, с иностранцами и так далее. Они, вообще, развили в городе бурную деятельность, комитет по борьбе с пытками в милиции организовали. Пыталась мне помогать, и, естественно, требовала от меня полного взаимопонимания. Ну, ты же знаешь, как я люблю настойчивые советы посторонних, вот и… Ты смотри, жива-здорова… Значит, миновала ее горькая чаша? А ведь там ей, помню, было очень не сладко, против милицейской круговой поруки пошла… Так чего ей от меня-то надо? Не сказала?

— Не знаю, говорит, что переехала в Москву из Нижнего, ты прав. И здесь в какую-то нехорошую историю попала. Вот по старой памяти и хотела бы с тобой посоветоваться. Видно, ей очень надо. И голосок, скажу тебе, ничего, не старый, но… очень расстроенный, что ли. Так что прикажешь? Она должна вот-вот мне перезвонить. Я ей сказал, что ты в прокуратуре не работаешь… ну, после всех драматических событий. Она была не в курсе, пришлось в двух словах… Но я, конечно, сказал, что у нас не принято… без согласия. Мол, попробую узнать, перезвоните. В общем, я не знаю, дать ей твой телефон?

— Ну, конечно, у Алки если случается какая-нибудь история, то обязательно нехорошая. А по правде говоря, когда хуже некуда… Конечно, Костя, дай мой рабочий, пусть звонит. Она, в принципе-то, хорошая девка была, умная.

— Девка?

— Не придирайся к слову, тогда еще девушка, наверное. Во всяком случае, была не замужем. А лично у меня и мыслей в ее отношении никаких не могло возникнуть, не моего плана девица. Ни внешностью, ни характером. Интересно, чего ей надо? Наверняка опять чего-нибудь с милицией? Умела она с ними ссориться. Ладно, Костя, перезвоню, утолю уж, так и быть, твое любопытство… Стервина! Смотри-ка, запомнила, чертяка этакая… Знаешь, хорошо попортила она мне крови. Впрочем, если быть справедливым, больше по делу. Правильно тебе представилась, молодец, Стерину я бы ни за что не вспомнил…

Через несколько минут раздался звонок.

— Александр Борисович, здравствуйте, я — Алла.

— Знаю, — Турецкий засмеялся. — Стервина! Что ж ты сама-то себя? Ну, ладно, я… у меня причина была, я же на тебя разозлился, а сама-то зачем, девушка? Неужели прилипло? Бывает же так, скажешь слово, а оно и прилипнет, обидно же, красивая девушка, и с такой фамилией!

— Нет, я никому не рассказывала. Это я просто для того, чтобы вы меня сразу узнали, а то, мол, что за Стерина, откуда она? Беда у меня, Александр Борисович.

— Что такое? Расскажи.

— Я… — девушка замялась. — Не по телефону. Это очень неприятный рассказ.

— Ну, так что, приезжай к нам в «Глорию»…

— А что за «Глория»?

— Это, знаешь ли, агентство частное. Сыскное, розыскное, охранное — тут все, вместе взятое. Есть у нас народ хороший, работаем мы по заказам и так далее.

— О-о-о… по заказам… Это у меня денег не хватит на ваши заказы, я ведь слышала, что такое частные сыщики. У вас небось по тыще долларов за день.

— Нет, перестань, ну, какие тысячи долларов? В общем, есть желание посоветоваться, давай, подъезжай. Адрес наш… записывай: Неглинная — это самый центр, рядом с Сандуновскими банями, спросишь, тебе всякий покажет… Дом номер… ну да, цокольный этаж, на дверях большая вывеска. Звони в дверь, и откроет тебе… — Турецкий увидел внезапно возникшую на пороге кабинета секретаршу агентства Алевтину Григорьевну с чашкой кофе в руках — для него, для Турецкого, разумеется, и повторил: — А дверь тебе откроет очаровательная, прямо-таки невероятного обаяния, молодая женщина, которую зовут Аля. Не Алла, а именно Аля. Алла — это ты, а она у нас — Аля. Алечка — еще и так можно, вот. Или Алевтина Григорьевна, это когда официально. Ну, давай, жду.

— Когда?

— Да хоть сейчас, я пока не очень занят, подъезжай, встретимся, поговорим.

— Ну, хорошо, спасибо, я еду…

— Алле, гараж! — ухмыльнулась Алевтина, ставя кофе на письменный стол. — Перед кем это ты тут расстилаешься, а? Очаровательная… невероятная… что-то я давно таких слов не слышала! Что у нас случилось? От кого, прикажете теперь, вас защищать? Неужто опять обиженные тобой женщины достают? — Она подошла к небольшому зеркалу, в простенке между окнами, посмотрела на себя и так, и этак, повертела головой, определенно любуясь обоими профилями, и сделала вывод: — Неужели ты никогда не утихомиришься?

— Прямо-таки и не понимаю, о чем ты? — сделал изумленный вид Турецкий.

— Врешь, все ты прекрасно понимаешь. Кто такая, перед кем ты… так рассыпался? Ничего, обычное дело, когда вот так, наедине. Хорошо еще, что Алевтине хватало ума устраивать мелкие сцены ревности не при посторонних. А свои поймут и посмеются. Нет, умная девушка…

— Мы с этой Аллой познакомились и, кстати, виделись в последний раз тогда, когда ты еще на горшок ходила.

— Это что ж, четверть века назад? — недоверчиво уставилась Аля на Сашу.

— Меньше, конечно, мажет, лет семь назад.

— А почему же тогда и..?

— Ты про горшок? — наивно спросил он. — Нет, мне всегда очень приятно душевно ощущать твою удивительную молодость — и внешнюю, и вообще. Всякую.

— А я что-то давно ничего подобного не ощущаю!