Действие SKY. Часть первая - Алекс Бессмертный

Алекс Бессмертный

Действие SKY. Часть первая

Пролог

10-е сентября. Именно этот день я считаю датой начала череды событий, изменивших мою жизнь. И событий, которые изменят жизнь немалого числа тех, кто сейчас читает эти строки. Теперь я в этом уверен.

Это был обычный будничный питерский день, начинающей вступать в свои права осени, дождливый, как водится. Впрочем, накрапывающий дождик был не по-осеннему тёплым. Он то ли накрапывал, то ли шуршал: «Ещщё не конец… Лето ещё не ушшшло.»

Вечер плавно опускался на городской муравейник. Помню, у меня было тогда, неизвестно откуда и почему, взявшееся ощущение, будто что-то, должно произойти. Что-то необычное, что-то волнующее…

Было около семи. Плюс-минус. Я бежал в составе, уже начинающей немного редеть людской толпы вдоль Загородного проспекта в то место, где он стекается с Московским, к метро «Технологический институт». Вот уже показалось полукружье здания станции. Бежевый верх, коричневый каменный низ. Толпа внесла меня в массивные двери, протащила по эскалатору и выплеснула на пол подземного зала.

Тут же подошёл поезд. Не мой. Мне в другую сторону. Выплюнул из cебя новую тучу людей. Стало совсем тесно. И тут, в этой толчее я заметил, как какой-то мужчина выронил толстую чёрную тетрадь. Или блокнот? Я машинально поднял эту штуку и бросился за потерявшим, но тут же столкнулся с какой-то полной дамой, потом ещё с кем-то. Тем временем мужчина протиснулся в двери вагона, они захлопнулись, а я остался со своей находкой и в замешательстве.

Замешательство прервал гул вырывающегося из тоннеля поезда, уже моего. Я ринулся к дверям, протолкнулся в вагон. «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция – Пушкинская».

Я пока совершенно не знал, что мне делать со своей находкой. Вернуть прежнему владельцу? Но как мне найти его в многомиллионном городе? Да и узнаю ли его, даже если и встречу? Что я могу сказать он нём? Среднего роста, щуплый, славянской национальности, волосы, кажется, русые. На вид лет тридцать пять, не больше. Одет обычно: джинсы, куртка. Самый заурядный. Ничем не примечателен. Такой же как я… Да и лица-то я его толком не разглядел. Нет, точно не узнаю. Может быть, при метрополитене есть какое-нибудь бюро находок? Должно же быть, по идее! Сдать туда? А где его искать? Может быть, просто отдать работникам станции?

За этими размышлениями я проехал несколько станций. В вагоне стало посвободней. Рядом освободилось место. Я сел. Путь неблизкий, мне до конечной – Девяткино.

Блокнот оказался у меня на коленях. Что у нас пока ещё делают люди, когда сидят в метро? Чёрная пухлая книжица стала манить меня к себе. Я не смог долго сопротивляться искушению. Открываю. Читаю.

Написано от руки (а от чего же ещё, это же ежедневник, его в принтер не загнать). Исписано мелким почерком. Но ничего, у меня талант разбирать почерка.

«10 сентбря 2004 г.

Я никогда не вёл дневников, и не понимал тех, кто это делает. Но сегодня, совершенно неожиданно для себя, я почувствовал громадную необходимость в этом. Будто что-то изнутри толкнуло меня. Я ощутил это физически. Природа случившегося необъяснима для меня, как и многое другое из того, что происходит со мной в последнее время. Это не помешательство. По специальности я врач-невропатолог, да и в психиатрии кое-что да смыслю, так как то, над чем я работаю в течении последних четырёх лет лежит на стыке, в том числе, и этих двух наук. Поэтому я знаю – так с ума не сходят.

Я не могу ответить себе, для чего я начал писать этот дневник. Для того чтобы разобраться в событиях странных и загадочных? Для того чтобы понять себя и действительность, которая вдруг стала для меня неизмеримо шире, чем та, которую я знал раньше? Или для того, чтобы пережить очень трудные времена, которые, совершенно определённо, ждут меня вскорости? Или от внутреннего одиночества, которое всё более овладевает мною? Я не знаю для кого я пишу этот дневник – для себя или для кого-то другого, других. Я не знаю. Но всем своим нутром чувствую, что так надо…»

Так, это дневник. Начало дневника датировано десятым сентября 2004-го. Сегодня тоже десятое сентября, только 2007-го. Случайность? Или, как говорил Булгаков: «Кирпич, батенька, просто так никому на голову не падает.» Помню, когда я впервые прочитал эту фразу, она мне как-то запала в душу, но то, что он действительно просто так не падает, я не верил, по крайней мере, до того момента, пока мне на голову не упал мой кирпич в виде этого чёрного ежедневника. Правда пока, я ещё и близко не догадывался, что это – мой кирпич. Я наугад перелистывал страницы и вчитывался в строчки, написанные мелким почерком.

Когда я выходил из вагона на «Девяткино», я уже точно знал, что не отдам чёрный блокнот никому на свете, пока не прочту его от корки до корки. Я далёк от мистики, но в тот момент у меня стало появляться странное ощущение, что эта рукопись должна была попасть именно ко мне, и именно теперь.

Что произошло со мной дальше под влиянием этой находки? Об этом я напишу потом, в самом конце. Напишу немного. Потому, что это – не так важно. Важно другое. Я понял, что моя, если хотите, миссия состоит в том, чтобы донести до вас то, что было в этой рукописи. До тех из вас, кто готов…

Я почти не правил создавшего дневник. Да и кто я такой, чтобы править. Я не литератор. Я технарь. Школьные сочинения всегда мне давались с трудом. Так что, дневник этот я просто переписал. Я убрал даты, потому-что считаю, что они не нужны, – рвут ткань. И дневник превратился в повесть. Или роман? Честно говоря, я не знаю, чем одно отличается от другого. Кое-где, я, изредка, вставлял свои добавления. Их я буду выделять косой скобкой, и ставить свои инициалы: А. Б.

Глава 1

Это моя первая осень в городе, в который я влюблён. Влюблён с детства. Я помню, как уже чуть ли не сначала весны начинал испытывать радостное предвкушение того, как я снова окажусь здесь, ведь на летние каникулы родители снова отправят меня к дяде Антону и тёте Эле в Ленинград! Но это всегда было только летом, а в конце августа нужно было неизменно возвращаться домой, в родной город. /Он, автор дневника, конечно, писал название этого города. Город этот большой, и известен всякому, но по причинам, которые откроются позднее, я счёл правильным не упоминать его названия. Поэтому там, где у автора стоит название города, я буду писать «родной город» А. Б./ Так что, наконец, я узнаю «что такое осень» питерская, неоднократно воспетая поэтами. Да и в Питере-то я тоже первый раз! Ведь приезжал ранее я не в Питер, а, простите, в Ленинград. Последний раз был тут в 1991-м. Прошло тринадцать лет. И вот мы здесь, я и Марина. Мы полны надежд, амбиций и планов. Мы приехали сюда за лучшей достойной жизнью, но, в первую очередь, мы приехали сюда за Мечтой. Знаем, поначалу будет трудно. Но мы умны, в нас кипят энергия и энтузиазм, и мы верим: всё будет хорошо! К тому же Питер, ведь это тоже родной мой город, и он поможет нам.

Как случилось, что мы оказались здесь? Быть может благодаря тому, что в приснопамятном 91-м году три президента, ни у кого не спрашивая, приняли всем известное решение в Беловежской пуще? Никто тогда не думал о последствиях, и уж подавно – о судьбе «нетитульных» наций, оставшихся в бывших Республиках бывшего Единого и Могучего. А нас начали оттуда выживать, сначала откровенно, бросая в лицо: «убирайся в свою Россию!» Потом, более «цивилизованно» – стало закрываться всё больше русских школ, делопроизводство полностью перешло на национальный язык, бабушки-пенсионерки, пытаясь заполнить квитанции, ничего не могли разобрать… С любых мало-мальски значимых должностей исчезли лица с неместнонациональными фамилиями. Мой отец, доктор наук, профессор, двенанцать лет руководил кафедрой, которую, в общем-то, сам и создал. Его сместили, и все прекрасно знали, что это только потому, что он – русский. Человек, назначенный на его место, абсолютно безграмотный в профессии, но чванливый и высокомерный, естественно, титульной нации, принадлежащий к одному из влиятельных здесь кланов, за нескопько месяцев развалил всё то, что мой отец строил и пестовал не один десяток лет. Кафедру закрыли, работы свернули. А ведь для отца это было делом жизни. Сердце его не выдержало, и в 93-м отца не стало.

Я ни в чём не виню людей местной национальности. В большинстве своём это добрые, тёплые, трудолюбивые люди, народ, с которым за долгие годы совместной жизни мы успели, во-многом, сродниться. Так что, «это не они такие, это жизнь такая». Должно быть, что-то шло сильно не так, раз теперь они к нам эдак…

«Убирайтесь в свою Россию!» Да какая она моя? Я родился здесь, на этой…ской земле, которая была частью великой, моей, страны. Моя родина – СССР. И это не лозунг, это мироощущение. Но здесь, в этой Республике – мой город, мой дом, двор моего детства, дорожки сквера вдоль набережной, по которым гулял с девчонкой, когда первый был влюблён, моя школа, мои друзья… /В авторском тексте, конечно же, стоит название той страны, бывшей советской республики, из которой прибыл наш герой. Но по тем же причинам, по которым я счёл не называть города, я не называю и страны. Там, где в авторском тексте стоит название страны, здесь стоит слово «Республика». А. Б./ Здесь родились мои родители. Дедушка с бабушкой приехали сюда молодыми, по комсомолькой путёвке, из под Тамбова в начале 30-х. Здесь мои корни. Здесь моё всё. И вот теперь я вынужден отсюда убраться…