На лугу - Софрон Данилов
- Категория: Проза / Проза
- Название: На лугу
- Автор: Софрон Данилов
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На лугу
Большой алас с озером, дальний лесистый берег которого теряется в мареве. Возле озера скошенный луг, весь в копнах свежего сена. Трактор, волоча огромные неуклюжие сани, возит сено к скирде.
Тракторист Аян Доргуев быстро нагружает сани. Длинные тёмные, отполированные ладонями вилы разом захватывают почти половину копны, они словно танцуют в сильных руках парня: вверх — вниз, вверх — вниз. Сено кажется лёгким как пух. Сноровисто работает парень, играючи, будто и не прилагает усилий, только когда при взмахе короткие рукава его рубахи сползают вниз, видно, как, напрягаясь, переплетаются, бугрятся мускулы на загорелых руках.
Сгребальщица Татыйаас Кынтоярова невольно загляделась на Аяна, залюбовалась красотой и ловкостью его движений. Увлечённый работой парень перехватил её взгляд. Да тут ещё, неизвестно почему, Татыйаас улыбнулась. Аян смущённо опустил глаза и чуть не уронил целый ворох сена, но опомнился и успел подтолкнуть его к середине саней.
Вторая сгребальщица, молоденькая девушка Кэтириис Догордурова, или Кээтии, как звали её все, тихо сказала парню:
— Айка, ты не поднимай слишком много. Куда спешишь?
Но он даже не взглянул на девушку.
Вскоре Аян доверху нагрузил сани. На земле осталось совсем мало сена. Замелькали грабли женщин.
Татыйаас сгребала сено возле саней и вдруг словно спиной почувствовала брошенный на неё взгляд.
Женщина гибким упругим движением повернулась. Она увидела глаза Аяна — ласковые глаза. Татыйаас вся застыла, объятая теплом, лучащимся из этих глаз, обнимавших всю её мягко и бережно.
— Татыйаас Сидоровна, может быть, посторонитесь?
Кээтии произнесла эти слова медленно, врастяжку, изменившимся голосом. Она стояла, приставив грабли к ногам женщины.
Татыйаас вздрогнула от неожиданности, отскочила в сторону.
— До чего жарко. Вся взмокла, — сказала она, как бы извиняясь, и несколько раз провела гребёнкой по блестящим чёрным волосам. И тут же поняла, что не удалась эта маленькая хитрость. Кто поверит женщине, которая днём не жаловалась на жару, а теперь вот, когда уже близится вечер, тени спускаются на луг, говорит, будто её разморил зной. Женщина мельком взглянула на посерьёзневшее, хмурое лицо Кээтии. Девушка, оставив позади себя неубранное сено, сгребала возле неё. Татыйаас пожалела Кээтии, и ей захотелось обратить всё случившееся в шутку, пошалить, посмеяться, но тут же она подумала, что Кээтии может понять её неверно, обидеться. Сдержав подступивший к горлу смешок, Татыйаас побежала к оставшемуся позади саней сену.
Раздался сердитый, захлёбывающийся рокот мотора.
— Ну, девчата, садитесь. Поехали! — закричал Аян.
Вспомнив помрачневшее лицо Кээтии, Татыйаас не стала спешить. «После неё…» — подумала она и, неспешно сгребая остатки сена, заметила, что девчушка кинула на неё выжидающий взгляд.
— Девчата, слышите или нет? Чего там гребёте на пустом месте! Всё чисто убрали. Кончайте. Ждут нас. Вон посмотрите-ка, машут. Торопят.
Кээтии первая бросила грабли на сани. Вслед за ней подошла к трактору и Татыйаас.
Аян протёр лоскутом от старой рубахи покрытое чёрным дерматином сиденье, но не всё, а только место рядом с собой, и бросил тряпку на пол.
— Ну, садитесь. Сядь, Татыйаас.
Татыйаас, понимая, как, наверно, тяжело и обидно для Кээтии то, что он протёр лишь половину сиденья и обратился только к ней, говоря «сядь», не очень-то торопилась. Она протянула руку к тряпке, но Аян опередил её и раза два прошёлся по краю сиденья. Татыйаас стала ждать, чтобы Кээтии села первая.
— Ну, садитесь же, говорю! Или не понимаете по-якутски?..
Сомкнув чёрные густые брови, Аян схватил Татыйаас за руку и усадил рядом с собой. Кээтии, ухватившись за железную ручку, кое-как взобралась сама и уселась на самый краешек сиденья, короткого, видимо рассчитанного только на двоих. Она старалась занимать как можно меньше места: если сесть удобно, Татыйаас и Аян совсем прижмутся друг к другу.
Увидев, что девушка кое-как примостилась с краю, Татыйаас обняла её за талию и притянула к себе.
— Кээтии, тебе неудобно, сядь ближе.
Что было делать Кээтии? Пришлось придвинуться к женщине. Уголком глаза увидела: так оно и есть, Татыйаас и Аян сидят плечом к плечу. Больше того, женщина чуть повернулась к Аяну, будто бы уступая ему больше места, сидит боком к нему, видимо касаясь парня грудью.
Кээтии убрала руку, обнимавшую её талию, и отодвинулась на край сиденья.
— Кээтии… — заговорила было Татыйаас, да смолкла, медленно отстранилась от Аяна, прижалась к задней стенке кабины и стала глядеть на расстилавшийся впереди убранный луг. Ей опять стало жаль Кээтии, обычно такую говорливую, а теперь притихшую, сжавшую свои розовые губки.
«Бедняжка на меня, конечно, злится. Надо же как случилось: встала ей поперёк дороги… В тот раз, когда распределяли на работу и бригадир сказал: «Кээтии Догордурова пойдёт с трактором Аяна Доргуева», — девчушка вспыхнула от радости, а потом смутилась, спряталась за спины подруг. А парень-то и смотреть на неё не желает. Но ведь эта Кээтии нравится многим ребятам. Она хоть и ростом маловата, да такая крепенькая, ладненькая, фигурка у неё словно выточенная. И личико приятное. И образованная — в прошлом году окончила десять классов. В город не уехала, осталась в колхозе работать. Чего уж там говорить, девушка видная. Но Аян даже не замечает, что Кээтии тоже здесь, рядом с ним. Всё время на меня смотрит, только со мной разговаривает. Как будто, кроме меня, никого нет. Конечно, как же ей, бедняжке, не сердиться? Да и сама я виновата, куда только не встреваю. Знаю ведь, что Аян уже давно заглядывается на меня, ещё с весны, когда пришёл из армии. Нужно было попроситься на другой трактор. Так-то оно так, но почему я должна была считать себя хуже этой девчонкн, похожей на распускающийся цветок, хорониться от его глаз? Выходит, что я лучше её… Ой, нет…» Но как ни останавливала себя Татыйаас, видимо, додумала всё до конца: щёки её заметно зарделись, глаза, прикрытые густыми ресницами, заблестели. «Стало быть, я лучше Кээтии».
Татыйаас кинула взгляд на девушку. «А теперь и вовсе спиной повернулась. Наверное, злая-презлая сидит. Надулась, как мышь на крупу. Даже спина сгорбилась, как у старушки. Постой-ка, а чем это я так перед ней провинилась, что смотреть на меня не хочет? Сказала про неё что-нибудь дурное или обидела её чем-нибудь? Кажется, за мной не водится такого греха. Так что же ей от меня надо? За Аяна боится, что ли? А разве он ей принадлежит? Если бы было известно, что они дружат и я бы вклинилась, тогда, конечно, мой грех. Ну, а ведь между ними, все знают, ничего нет. А то, что он ей нравится, это ещё ничего не значит. Мало ли кто нам, бабам, нравится? Мало ли какие у нас причуды? Если с этим считаться, то весь мир завертится, как мутовка, всё пойдёт кувырком, ни семьи, ни порядка не будет. Пока что этот парень никому не принадлежит: он такой же её, как и мой. Сам себе хозяин. Вот если кого полюбит или семьей обзаведётся — дело другое. А сейчас он — вольная птица. Так что нет у тебя, милая, никакого права на меня сердиться! Да и разве я липну к Аяну? Это он сам. Да и что случилось? Ну, улыбнулись друг другу. Подумаешь! А что, я рычать должна, если человек мне улыбается? Если он на меня так смотрит, в чем тут моя вина? Глаза ему завязать прикажешь или мне отказываться от работы? На то я и женщина, чтобы нравиться мужчинам. Да и не ради ли этого все мы и наряжаемся, и прихорашиваемся?»
Рассуждая так, Татыйаас совсем успокоилась, а Кээтии, как и раньше, сидит к ней спиной. «О-о, ну и дура девчонка. Разве привлечёт она парня, если будет дуться и злиться? Кажется, не ребёнок, давно уж выросла, а этого не поняла. Или, может быть, думает, что своей злостью меня запугает? Нет, девка, меня не запугаешь, а наоборот…»
Татыйаас повернулась к Аяну, обожгла взглядом. От этого взгляда не только лицо, шею, а даже и уши парня залило краской. «Все мысли видать насквозь у бедненького, — подумала женщина с грустью. — Так ему хочется сказать что-то, да сдерживается. Не повернёт головы, смущается. Боится сказать лишнее»…
«Интересно, наверно, на нас со стороны посмотреть, молчим все трое, будто только что кончили ругаться, — подумала Татыйаас, — одна от злобы потемнела, другой от радости порозовел! Погодите, я вас ещё пуще подзадорю!» Женщина лукаво улыбнулась и, повернувшись к Кээтии спиной, тихо спросила:
— Аян, тяжело крутить руль?
— Нет, легко.
— Это, наверное, тебе легко. Руки сильные.
— Ты что, думаешь, человек собственными руками всё это тянет? Мотор двигает. Смотри-ка.
Аян слегка коснулся пальцами руля, и трактор стал поворачиваться то в ту, то в другую сторону.
— Ну, как? — обратился к ней парень с улыбкой, — Слушается, да?
— Кого слушается, кого — нет, — пожала плечами женщина.
— Этот трактор слушается всех хороших людей. И тебе подчинится. Возьми руль.