Книга бытия (с иллюстрациями) - Сергей Снегов
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Книга бытия (с иллюстрациями)
- Автор: Сергей Снегов
- Год: 2007
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей Снегов
Книга бытия
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Я прожил жизней в этом мире две…»
Это было, наверное, лет шестнадцать назад.
В доме собралось человек десять — праздновали день рождения. Преобладали молодые женщины.
Во главе стола сидел хозяин — за-восьмидесятилетний, маститый. На его книгах выросло много людей, им восхищались и его не принимали, о его эрудиции рассказывали легенды. Все гостьи, конечно, были с ним неплохо знакомы — но приличествующий случаю пиетет читался почти на каждом лице.
Комната была сравнительно большой, но узкой — и человек, возглавлявший стол, был надёжно блокирован. Собственно, у него было только два способа покинуть своё место: либо выходить на балкон и лезть через кухонное окно, либо поднимать по очереди каждую женщину и пытаться протиснуться у неё за спиной. Первое, учитывая возраст, было рискованно, второе — долго и обременительно.
И надо же было так случиться, что зазвонил телефон! Звали, естественно, хозяина.
Все ещё только собирались подняться и дать ему дорогу, когда он опустился на четвереньки и пополз под столом. Гостьи оторопели. Через пару минут из-под стола показалась лысая голова, классик региональной литературы зацепился рукой за столешницу, встал, закатил глаза, сказал с придыханием (сильно подозреваю, что это был способ отдышаться): «Какие ножки!» — и взял телефонную трубку.
Я очень хорошо помню этот момент, потому что это был мой день рождения.
Трудно говорить о собственном отце — так и хочется отстраниться и остаться объективной (ну, хотя бы попытаться это сделать…) Но, наверное, отстранение — не лучший способ рассказать о человеке, тем более в предисловии к такой книге.
Папа до смерти оставался одесским босяком. У бабушки было пятеро детей — выжил он один. Иногда мне казалось, что вся жизненная сила, которая была отпущена на их долю, без остатка перешла к нему. Иначе просто невозможно объяснить, каким образом он выдержал то, что ему выпало.
Он родился очень давно — в начале ХХ века, в 1910-м. Сейчас очень немногие люди могут вспомнить то время — если они вообще остались, те, которые помнят. Может быть, именно поэтому он должен был написать эту книгу.
Папа был обязан рассказать о дореволюционной Одессе, о знаменитой босяцко-бандитской Молдаванке, о буйстве и безумии первых лет революции, о гражданской войне, о голоде начала двадцатых, когда на базарах продавали человечину, о том, как младенчески-наивные и всё-таки прекрасные надежды на то, что ещё чуть-чуть, вот-вот — и жизнь станет просто замечательной, сменились паранойей и манией преследования… Наверное, это было его долгом — иначе, только для себя, ему было бы трудно решиться на «Книгу бытия».
Мне кажется, папе можно и нужно верить — он всё это видел. И он очень старался быть объективным — до полной беспощадности к самому себе.
В той большой стране, о которой он рассказывал, жил маленький мальчишка — и судьба его тоже была необычной. Его исключили из гимназии — за хулиганство, до четырнадцати лет он шлялся по улицам, а затем, словно спохватившись, вернулся в школу, чтобы, проучившись в ней чуть больше трёх лет, выкрасть документы и поступить в университет.
Мальчишка повзрослел, но остался мальчишкой — рутина ему была скучна. Студент-третьекурсник физического факультета стал доцентом — он преподавал философию. Но этот доцент не умел врать — и, естественно, в его лекциях очень скоро были обнаружены отступления от догм марксизма-ленинизма. Не нужно объяснять, что это тогда означало.
Жизнь рухнула — и он продолжал жить. Он любил женщин — и они отвечали ему взаимностью, слепо верил друзьям — и они его предавали (нет, конечно далеко не все и не всегда — и всё-таки…), был очень добр и сентиментален — и порой поступал жестоко и несправедливо. Он просто был человеком.
У него, неверующего (в этом неверии он старательно убеждал себя всю жизнь) не было иного способа исповедаться, кроме «Книги бытия».
Это была работа в стол — никто и представить не мог, что когда-нибудь это можно будет напечатать!
Первые двадцать шесть лет папиной жизни — здесь, в этой книге. Оставалось ещё пятьдесят восемь, с 1936-го по 1994-й. О них попробую рассказать я — но делать это придётся очень конспективно…
Год 1936-й. Готовился громкий процесс: три друга, дети видных и разных родителей (большевика, правого эсэра и меньшевика) объединились для того, чтобы уничтожить власть, которая дала им путёвку в жизнь. Один из арестованных признал все обвинения — и вскоре сошёл с ума и умер в пересыльной тюрьме. Судьба второго неизвестна. Третий — папа — остался отказником. И, возможно, спас и себя, и остальных, потому что открытого процесса не получилось.
Год 1937-й. Приговор Высшей Военной Коллегии Верховного Суда СССР (прокурор — Вышинский, судья — Никитченко, будущий главный советский судья на Нюрнбергском процессе) гласил: десять лет лагерей. Папа отправился торной для того времени дорогой: Бутырка, Лефортово, Соловки, Норильск…
Конец 1940-х. Срок заключения истёк — остались ссылка и поражение в правах. В Норильске начали строить завод по производству тяжёлой воды, которая используется в качестве замедлителя нейтронов при ядерных реакциях, и папу назначили главным инженером. Но применять собирались термодиффузию, а не электролиз, и он отказался от должности, поскольку недостаточно разбирался в этом процессе. Это было спасением: завод так и не пошёл, и новый главный инженер покончил жизнь самоубийством.
Год 1951-й. Папа познакомился с нашей мамой. Она была «вольняшкой», приехала в Норильск по собственной воле. За связь со ссыльным её исключили из комсомола, выгнали с работы, выселили из общежития. В управлении НКВД пытались спасти от вражеских козней девичью идейную непорочность, маме предлагали отдельное жильё, которого офицеры ждали по нескольку лет, но она стояла насмерть!
Год 1952-й. В Норильске шла чистка. На Большой Земле готовилось «дело врачей». После него планировалось выселить из обеих столиц всех евреев — для них нужно было подготовить места в Заполярье. На ссыльных заводили новые дела, приговоры разнообразием не блистали: либо расстрел, либо высылка в лагеря на побережье Ледовитого океана и на острова в Белом море. Собственно, это была тоже казнь — только медленная. Папе определили Белое море. Узнав об этом, мама стала почти непреклонной: ей нужен официальный брак. Она хочет стать членом семьи врага народа! Тогда (даже в лагере!) ей будет легче пережить всё, что им уготовано. И папа сдался. На их свадьбе не было гостей, потому что он был уверен: он приготовил своей молодой (на семнадцать лет младше) жене не радость, а муки. Он фактически приговорил её к смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});