Чемпион браконьеров (др. перевод) - Роальд Даль

Роулд Дал

ЧЕМПИОН БРАКОНЬЕРОВ

Неудивительно, пожалуй, что и англоязычные и советские источники часто ошибочно называют Роулда Дала американским писателем. Первые литературные произведения были созданы им во время пребывания в Соединённых Штатах. И всё же Роулд Дал — англичанин, хотя и норвежского происхождения. Он родился 13 сентября 1916 г. в Лландаффе близ Кардиффа (Южный Уэльс), окончил частную школу Рептон-скул и до поступления на службу в «Шелл Ойл Компани» успел побывать в исследовательской экспедиции на Ньюфаундленде. Вскоре после начала второй мировой войны Р. Дал вступает в Королевские ВВС и становится лётчиком-истребителем. Однако вследствие тяжёлого ранения его переводят на дипломатическую работу и в 1942 г. в качестве помощника военно-воздушного атташе направляют в Вашингтон.

Именно в этот период начинается писательская деятельность Роулда Дала. Его первые рассказы из жизни военных лётчиков, опубликованные в американской периодике и восторженно встреченные читателями, позднее вышли отдельным изданием. Успешными оказались и первая детская сказочная повесть «Гремлины», и снятый на её основе Уолтом Диснеем мультипликационный фильм. Сборники рассказов, выпущенные Р. Далом в 50-е годы, закрепили за ним славу новеллиста.

Весь день между заправками мы возились с изюминами. От воды они набухли, стали круглыми и совсем мягкими. Надрежешь кожицу лезвием — и желеобразная масса без труда выдавливается наружу. Однако изюмин было ровно сто девяносто шесть, и мы управились только к вечеру.

— Смотри, как здорово получилось! — воскликнул Клод, довольно потирая руки. — Который час. Гордон?

— Начало шестого. Ладно, закрываем.

— Сними жёлтый свитер.

— Зачем ещё?

— Ты в нём ночью, как фонарь, будешь.

— Да ладно тебе.

— Нет, не ладно. Я прошу тебя, Гордон, сними. Я тоже пойду переоденусь, — сказал он и скрылся за углом, где стоял его фургон. Я же направился к себе и сменил жёлтый свитер на синий.

Когда мы вновь встретились на улице, на нём были чёрные брюки и тёмно-зелёная водолазка, на голове — коричневая матерчатая кепка с низко надвинутым на глаза козырьком. В общем, вылитый киношный бандит из ночного бара.

— Что у тебя там? — поинтересовался я, показывая на живот, заметно выросший за то время, пока Клод переодевался.

Клод приподнял свитер и показал два тонких белых мешка, плотно обёрнутых вокруг талии.

— Для добычи, — таинственно заключил он.

— Понятно.

— Ну, пошли.

— Может быть, всё-таки лучше на машине?

— Нет, рискованно. Могут найти.

— Но ведь это же больше чем в трёх милях от дороги.

— Верно. А ты знаешь, что нам будет, если попадёмся? Месяцев по шесть схлопочем, не меньше.

— Ты мне ничего об этом не говорил.

— Разве?

— Тогда я остаюсь, — сказал я. — Это дело не по мне.

— Пойдём, пойдём. Гордон. Прогулка тебе не повредит.

Вечер был тихий и солнечный. Где-то высоко над землёй зависли нежные пёрышки ослепительно белых облаков. Долина встретила нас прохладой и глубокой тишиной. Мы вышли на дорогу в Оксфорд и зашагали по её травянистой обочине.

— Изюм взял? — спросил Клод.

— В кармане.

— Отлично. Молодец!

Через десять минут мы свернули с большой дороги влево и стали подниматься по узкой тропинке, с обеих сторон заросшей густым высоким кустарником.

— Сколько там лесников?

— Трое, — не докурив, Клод выбросил сигарету, а через минуту зажёг новую. — Вообще-то я люблю работать по старинке, — заметил он. — Во всяком случае, в таком деле.

— Конечно.

— Но это, Гордон, не тот случай.

— Думаешь?

— Уверен на все сто.

— Ну-ну.

— Нет, ведь это же новое слово… настоящее открытие, — воскликнул Клод. — Но смотри, ни одна душа не должна знать, как нам это удалось. Сам понимаешь, если об этом пронюхают, и каждый дурак примется делать то же самое, нам с тобой не останется ни единого фазана.

— Уже молчу.

— Можешь собой гордиться, — не унимался он. — Умнейшие люди веками ломали голову над этой проблемой, но никто из них и близко не подошёл к такому искусному решению, как твоё. Что же ты раньше мне ничего об этом не говорил?

— Как-то случая не было, — ответил я.

И действительно. Вплоть до вчерашнего дня Клод ни словом не обмолвился со мной о своём таинственном увлечении. Летними вечерами после работы он часто украдкой выходил из фургона и направлялся к лесу. Наблюдая за ним из окна бензоколонки, я тщетно пытался представить себе, что он замышляет и чем именно там занимается. Возвращался он почти всегда за полночь и никогда ничего с собой не приносил. Зато на следующий день — и это тоже оставалось для меня неразрешимой загадкой — в гараже позади бензоколонки неизменно оказывались то фазан, то заяц, а то и пара куропаток.

Этим летом его деятельность особенно оживилась. А последнее время дело дошло до того, что он пропадал в лесу по четыре и даже по пять вечеров в неделю. Но и это ещё не всё. Мне показалось, что с недавних пор его отношение к этим ночным походам вошло в какую-то новую, непонятную для меня фазу. Он стал молчаливее, решительнее и осторожнее, чем прежде. Словно вся эта затея перестала быть для Клода просто игрой, а превратилась в беспощадную войну, которую он в одиночку вёл против незримого ненавистного врага.

Но против кого? Знать наверняка я не мог, однако подозревал, что это не кто иной, как сам Виктор Хейзел, владелец близлежащих лесов и, разумеется, обитавших там фазанов. Местный пивовар мистер Хейзел, человек чрезвычайно надменный, был также безмерно богат — его имение протянулось на многие мили по обеим сторонам долины. Своим успехом обязанный лишь самому себе, он не стремился быть ни привлекательным, ни добродетельным. Он отнюдь не мог похвастаться знатным происхождением, но глубоко презирал бывших собратьев по классу и лез из кожи вон, чтобы угодить тем, кого считал нужными людьми. Он часто устраивал охоту в своих владениях, сам любил охотиться с собаками, экстравагантно одевался и даже в рабочие дни разъезжал в огромном чёрном «роллс-ройсе».

И вот вчера вечером ни с того ни с сего Клод неожиданно предложил:

— Ночью я иду в лес к Хейзелу. Пойдёшь со мной?

— Кто, я?

— Думаю, в этом году другого случая не будет, — пояснил он. — В субботу открывается охотничий сезон, и фазаны разлетятся по всей округе, если, конечно, от них вообще что-нибудь останется.

— Неожиданное предложение, — заметил я подозрительно. — А это не опасно?

Клод не ответил.

— Ну, у тебя там, наверное, и ружьё спрятано или ещё что-нибудь?

— Ты что! — возмущённо воскликнул он. — Да в этом лесу и из детского пистолетика не выстрелишь — тут же сбегутся лесники.

— Так как же тебе удаётся?..

— А-а, — протянул он и заговорщицки подмигнул.

После долгой паузы Клод спросил:

— Обещаешь молчать, если я тебе кое-что расскажу?

— Конечно.

— Знай, Гордон, об этом я ещё никогда никому не говорил.

— Весьма польщён, Клод. Ты можешь во всём на меня положиться.

Он обернулся и пристально посмотрел на меня. Его глаза, большие и влажные, как у телёнка, были так близко, что в каждом из них я видел своё собственное отражение.

— Я открою тебе три лучших, хотя и запрещённых, способа охоты на фазанов. И, как новичок, ты выберешь, каким из них мы воспользуемся сегодня. Ну как, согласен?

— Тут какой-то подвох.

— Абсолютно никакого. Клянусь, Гордон.

— Хорошо, продолжай.

— Итак, начнём, — сказал Клод. — Секрет первый, — он замолчал и глубоко затянулся. — Фазаны безумно любят изюм, — чуть слышно прошептал он.

— Изюм?

— Самый обыкновенный изюм. Вот любят, понимаешь, и всё тут. Ещё лет сорок назад это установил мой папаша, который также изобрёл те три способа охоты, что я тебе сейчас расскажу.

— Кажется, ты говорил, что твой папаша был алкоголиком.

— Да, алкоголиком, но, кроме того, он был ещё и опытным браконьером. Возможно, величайшим браконьером в истории Англии. У папаши был к этому научный подход.

— Да ты что?

— Точно. Не веришь?

— Почему? Верю.

— Знаешь, папаша даже петухов держал специально для своих опытов.

— Петухов?

— Именно. Как только придумает какую-нибудь новую штуку для фазанов, всегда проверял её сначала на петухах. Так он и про изюм узнал, и про конский волос.

Клод опять замолчал и обернулся назад словно для того, чтобы ещё раз убедиться, не подслушивают ли нас.

— Делается это так: берёшь несколько изюмин и замачиваешь на ночь в воде; они становятся такими пухлыми, сочными — пальчики оближешь. Потом берёшь конский волос пожёстче и режешь его на части по полдюйма. Затем нанизываешь каждую изюминку на такой кусочек конского волоса, чтобы он чуть-чуть торчал из изюмины с каждой стороны. Следишь за моей мыслью?