Дороги изнанки. Хроники затомиса - Александр Беляев

Дороги изнанки

Хроники затомиса

Александр Беляев

© Александр Беляев, 2016

ISBN 978-5-4483-5222-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Еще одно пробуждение

Аня сидела у окна и глядела на чудесный, залитый светом сад, когда дверь неожиданно открылась, и в комнату ворвался он, Андрюша Данилов, тот, кого она ждала все эти дни… или годы… она не помнит – что-то с памятью. Потом был неумелый детский поцелуй, что при этом говорила она, что он, что они делали – снова провал, очнулась она только от странного звука – это соприкоснулись его ониксовый медальон (она его когда-то сама ему подарила) и ее ожерелье из розового жемчуга и кораллов (это уже он достал их со дна моря Вечности). От этого соприкосновения что-то вспыхнуло, словно замкнуло провода под напряжением, затем яркая вспышка… полет… забвение.

Она открыла глаза и увидела лицо того же Андрея, повзрослевшего… да чего там, постаревшего лет на пятнадцать-двадцать, а на губах все еще память неумелого поцелуя мальчишки, а этот, взрослый мечтательно и растерянно улыбается, словно просит прощения за то, что поцеловал ее во сне, без позволения. Но почему она лежит в таком странном помещении… рядом какой-то мерцающий пульт, провода, низкая металлическая кровать, покрашенные безвкусной голубой краской стены, желтый потолок в разводах. Она все это где-то видела… а он все смотрит и смотрит на нее, словно не видел тысячу лет…

Еле приметен

памяти след,

я тебя знаю

тысячу лет…

Откуда эти строки? Что-то чрезвычайно знакомое и незнакомое одновременно! Кажется, он хочет что-то сказать…

И тут она просыпается, но уже у себя дома… по крайней мере это ее кровать! Но кто это над ней склонился? Смотрит сочувственно в глаза с таким знакомым выражением лица, такого дорогого… ах, ну да, это все тот же Андрюша, и она много раз видела его во сне. А откуда он взялся в ее квартире? Или это опять продолжение сна?

Аня окончательно разлепила глаза. В зашторенную комнату пробивался мутный свет, но фигура Андрея явственно вырисовывалась на фоне окна, он продолжал улыбаться какой-то виноватой улыбкой, и Ане казалось, что он вот-вот что-то скажет, взорвет эту ставшую невыносимой тишину! Однако нет, фигура мужчины стала медленно отступать назад, пока спина его не вошла в плоскость старинного зеркала, достаточно большого для того, чтобы там уместилась фигура взрослого человека. Именно из этого зеркала он взглянул на нее в последний раз, сделал прощальный жест рукой и окончательно исчез. Ане стало жутковато: этот молодой мужчина был частью ее сновидческой жизни, он вообще в последнее время очень часто ей снился – каждый раз с поразительной отчетливостью она помнила его лицо и фигуру, хотя остальные детали ее снов были, как правило, зыбки и неуловимы, и с подобным прощальным жестом он уходил и раньше, но сегодня! Она ведь не спит уже несколько секунд: вот ее комната, вот стенка (мама по старинке называла ее трюмо), вот старинное зеркало – и в этом зеркале только что на ее глазах исчез человек, которого она совершенно отчетливо видела уже после того, как проснулась. Этого человека она никогда в реальной жизни не встречала, но он был хорошо знаком ей по снам. Откуда он взялся? Наверное это галлюцинация, скорее всего это смерть мамы на нее так подействовала, и еще этот люминал, который она принимала перед сном все дни после маминого ухода.

Мамина смерть… казалось, после похорон дни тянулись мучительно долго, а сейчас она оглянулась назад и ничего не помнит, что было после. Ах, ну да, вчера было 9 дней, пришли кто-то из родни, она отчетливо помнит только брата с женой и дядю Колю, маминого брата. Кажется, она почти все время проспала в эти дни, как в летаргии, и все время ей снился этот Андрей, и каждый раз они оказывались на берегу бескрайнего прозрачного моря, а рядом возвышался замок из песка, но такой сложной конструкции, что построить его – тем более из песка – совершенно невозможно. Они говорили с Андреем о чем-то важном, но она не помнит, о чем, лишь помнит, что Андрей ее давний друг, Единственный…

Но почему за все это время ее ни разу не посетила мама? И даже не было ни одной мысли о ней, а приходит какой-то знакомый незнакомец? Да, странно устроена человеческая психика… хотя, может это просто защита, возможно постоянные мысли о маме во сне и наяву просто свели бы ее с ума. Впрочем, воспоминания о маме могли трансформироваться в этот сегодняшний сон, где она увидела себя лежащей в больничной палате, очевидно это ее мысли о том, что лучше бы она тут лежала вместо мамы – в той самой палате, где она провела у изголовья умирающей последние 2,5 месяца, почти не выходя. А иначе, откуда это? Маме было сорок два года… первичный рак желудка… множественные метастазы в различные органы. Слишком поздно был поставлен диагноз, считали, что обычная язва, а гастроскопии мама боялась, как огня и не давала ее делать. Когда все выяснилось, медицина была бессильна, операция ничего не дала, Аня сильно подозревает, что многочисленные опухоли даже не стали трогать: просто разрезали и зашили, а Ане сказали, что сделали все возможное.

Да, как видно два месяца такого напряжения не прошли даром, вот уже галлюцинации начались. Можно сказать – звонок из дурдома… к тому же не первый. У нее многократно, задолго до смерти мамы возникали всякие необычные переживания, словно бы знала что-то чрезвычайно важное, но забыла… словно она, Анна Михайловна Ромашова – далеко не только то, что она о себе знает, но и что-то много большее, много более древнее, мудрое. Но что? Она этого никак не могла вспомнить, но была абсолютно уверена в том, что помимо серой, малоинтересной жизни, жила еще какой-то иной, яркой, полной удивительных событий и приключений.

Началось все это с восьми лет, а что было до этого, она практически не помнит. Дело в том, что в восемь лет родители обнаружили ее на лестнице около двери квартиры в беспамятном состоянии, и как она там оказалась и где была раньше – словно чистый лист бумаги. А родители потом ничего ей не рассказывали, уходили от расспросов, а она все пыталась вспомнить, и тогда возникало чувство как поутру после причудливого необъяснимого сна, который как некий след остается в дневном сознании, но суть его и образ безнадежно ускользают в небытие, причем ускользают тем быстрее, чем мучительнее пытаешься вспомнить. После этого события Аня две недели лежала в детском отделении психиатрической больницы – собственно осознала она себя окончательно уже там – и выписалась во вполне удовлетворительном состоянии, правда с чувством, будто она только что родилась, но с опытом, знаниями и навыками среднестатистической восьмилетней девочки: могла читать, писать, знала родственников, близких и друзей, знала где жила и училась, и тем не менее чувство было такое, словно из ее жизни ушли целые страницы, полные удивительных событий и приключений.

Только незадолго до смерти мама призналась ей, что Аню, оказывается, в 8 лет взяли в какую-то лабораторию для эксперимента: что-то связанное с парапсихологией, но что там с ней делали. Она не знает. Оказывается до этих событий Аня была каким-то необычным ребепнком-экстрасенсом с какими-то фантастическими способностями, которые, к тому же бурно развивались последние два года. Именно для изучения этих способностей ее забрали в специальную лабораторию, Бог знает чего насулив родителям. Там, очевидно, с ней что-то такое сотворили, что она не только лишилась своего дара, но и напрочь забыла, что была в какой-то там лаборатории и участвовала в каком-то эксперименте, а врачи, оказывается, после больницы категорически запретили родителям рассказывать о чем-то таком, чего она сама не помнит, чтобы не травмировать психику ребенка. Поэтому ее перевели в другую школу и тщательно оберегали от детей, которые ее знали раньше; к счастью таких было немного, Аня росла чрезвычайно замкнутым ребенком. Кто знает, не послушайся родители врачей, и расскажи ей все, глядишь, память о прежней жизни и восстановилась бы, а вместе с этим ушло бы и это изматывающее чувство, что она не только жила какой-то совершенно иной жизнью, но, что самое парадоксальное, продолжает ею жить своей второй, невидимой половинкой, но увидеть, ощутить этого не может. Словно происходит это за полупрозрачной ширмой, за которой мелькают какие-то неясные тени – то ближе, то дальше, но что там происходит в действительности – рассмотреть невозможно.

Итак, раздвоение психики… кажется, раздвоение психики – это один из признаков шизофрении… вот теперь и галлюцинации прибавились. По-видимому, стресс, связанный с уходом мамы, обострил старый процесс.

Хотя, к настоящему времени все вроде бы прошло, и она чувствует себя нормально… если, конечно нормальным можно назвать ватную от люминала голову и чувство – приглушенное все тем же люминалом глубокой тоски и оставленности. Впрочем, надо жить дальше, мама так и сказала перед смертью: Живи, дочка, вместо меня и пусть твоя жизнь сложится удачнее». Да, превратиться в шизофреничку – это вряд ли удачное выполнение маминого наказа!