Живая Литература. Произведения из лонг-листа премии. Сезон 2011-2012 - Коллектив авторов
- Категория: Поэзия, Драматургия / Поэзия
- Название: Живая Литература. Произведения из лонг-листа премии. Сезон 2011-2012
- Автор: Коллектив авторов
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Живая литература. Произведения из лонг-листа премии
Сезон 2011—2012
О премии
Премия Живая литература присуждается в трех разделах: поэзия, переводы поэзии и проза.
На Премию выдвигаются произведения ныне здравствующих авторов и переводчиков, независимо от времени их написания, публикации и т. п. Также не требуется согласие самого автора или переводчика.
Выдвижение на Премию осуществляется следующим образом: номинатор публикует предлагаемые тексты в общедоступном Форуме на сайте Премии http://name.ucoz.ru/
Затем Оргкомитет Премии своим голосованием определяет для каждого раздела лонг-лист, состоящий из 10—15 участников. Из участников лонг-листов формируется Жюри Премии, которое своим голосованием определяет шорт-листы. Выбор лауреатов осуществляется в ходе совместного голосования Жюри и Оргкомитета. Вплоть до последнего этапа имена соискателей не раскрываются.
В сезоне 2011—2012 гг. лауреатами премии «Живая литература» стали:
в разделе Поэзия – Алла Шарапова и Ирина Суглобова,
в разделе Переводы поэзии – Борис Дубин,
в разделе Проза – Юрий Нечипоренко.
Поэзия
Алла Шарапова
лауреат
* * *Когда пройдет горячка лета,Спадет жара, остынет кровьИ разговор об играх светаУмолкнет на скамьях дворов,
Когда заснятый крупным планомНарядный и счастливый мячНе будет мчаться по экранамКвартир и загородных дач, —
Нам вспомнится, как самый смелыйСреди зачинщиков атакС тоской, что завершилось дело,Смотрел на победивший флаг
И крикнул, что одно лишь этоИ было жизнь, а все – игра…Но пусть пройдет горячка лета,Пусть кровь остудят нам ветра.
Станция метро «Площадь революции»
На станции «Спартанская» – парад.Восстань Ликург – дивился бы такому.Он руки бы сжимал им всем подряд,Повстанцу, партизанке, военкому.
Задумчивый аркадский комбайнер.Над глобусом головки двух отличниц,И школьник, в клубе ладящий планер,И собранность в чертах доярок, птичниц,
И юный Геркулес – литой бутуз,Стоящий смело на плече спартанки,Концертных блеск и театральных муз,Солдат штыки, локомотивы, танки,
И вслушивание это в шелест рощ,И небоскребы, МАЗы, АНы, ЗИЛы,Любовь к преданьям и прогресса мощь —Все в этом было правдой – кроме силы.
Поскольку будь и впрямь они сильныИ мудры так, как скульптору мечталось,Они бы выправили путь страны,И с ней не сталось бы того, что сталось…2009
Серпуховский Вал
Тихий мокрый бульвар упирался в шумливый базар,Где искали минуту спасенья от жара и пыла…Там гуляли солдатики из Чернышевских казармС выпускницами школ. Боже правый, когда это было!
В лето раз по пятнадцать бульвар заливало дождем,Здесь, по слову топографа, низкий участок столицы —За базаром все «аннушки» сразу вставали гуртом,Брали «лодочки» в руки и шли босиком выпускницы.
Здесь недавно совсем проживал благородный старик,Все из тех, что сидят ни за что и едят, как попало.Как-то раз, зачитавшись, случайно он вызнал из книг,Что болезнь его «та» и что дело, наверно, пропало.
Я в подкисшие сливки крошила ему шоколад,Приносила безе из Столешников в белой коробке,Только сладкой едой зажигал он потухнувший взглядИ подбадривал голос, уже монотонный и робкий.
Он со мной говорил, он любил, повествуя, листатьСвоих изгнанных предков альбомы в часы облегченья.Честь по чести, за «новых» решился он голос отдать,Но уже не слыхал патриаршего благословенья.
И, ладони крест накрест, лежал он напротив стеныС куполами Епархии в длинном окне запыленном…Те девчонки не бегают в туфельках – ноги больны,А солдатиков пораскидало в пространстве зеленом.
Я их всех помянула, склоняясь над тем стариком,Занавесила зеркало и в ненасытной печалиПод дождем по сырому бульвару пошла босиком,И над Свято-Даниловым колокола прозвучали.1992
Херувимская поздней весны
Херувимская поздней весны —Где я слышала эти слова?Чем вы, дни мои, были полны?Неужели была я жива?
Даже сердце смерзалось как лед,Бой часов проникал даже в сны…Так за что же Всевышний мне шлетХерувимскую поздней весны?
Но позволь Ты мне радость, позволь!Не верти больше жизни вверх дном,Замени четверговую сольОбразованной тайны вином…
Не о том бы молить и мечтать!Скольких бросило к небу лицом…Дай с молитвой к Тебе предстоять,Чтоб не умер никто подлецом.
Вот уже побеждается мгла,Каждый камень поет у стены,И вселенную всю обнялаХерувимская поздней весны.
Лазарева суббота
Сирый рынок пахнет нищетой,Свежей рыбкой, миновавшим горем, —Но сцепились ветки с высотой,Как апостольские мрежи с морем.
Поспевай, трудись, больных лечи,Если может вылечить venona.Дочитают за тебя грачиСтрочки покаянного канона.
* * *Уже остался за гороюТот край, исхоженный зарёюДо корабельной глубины:И Юрьев снежно-васильковый,И мой Подолец родниковый,И Шордыги грибные сны…
Застыли по соседству трубы.Олимпиады, Веры, Любы —Моих соседок милых нет…И ты, единственный читатель,Колхоза бывший председатель —Бывало, приходил чуть свет
С бидоном молока от Зорьки:– Ну, что там Ибсен, Чехов, Горький?Еще их любит кто-нибудь?А, чай, до всяких перестроекЯ в Щукинский сдавал без троек,Да, видно, был заказан путь.
– Вот не пойму я Пера Гюнта,Ведь начал молодчагой, с бунта,А кончил…Почему?Тригорин причинил три горя,Но не уехал за три моря,Поэтому простим ему…
– Всё мнил, я тут большая шишка,И к Богу не пришёл я, вишь-ка,Всё думалось – потом, постом…Вчера я на погост ходила.Ухожена его могила.И чайка в небе над крестом.
* * *Я ему родниковую воду дала,Обметя припорошенный сруб.Я звезды незнакомой названье прочлаС чуть припухлых, обветренных губ.И теперь вот все люди завидуют нам,А не знаю, какого рожна!Вон в колодце вода – я любому подам,Он вам скажет всех звезд имена.
* * *Я любила тебя с каждым днем все сильней,Но мне воля была дорога,И когда ты сказал: стань рабою моей,Я отвергла тебя как врага.А могла бы весь мир обойти за тобой,Но завистлива жизнь и груба,И за то, что тебе я не стала рабой,Всему миру теперь я раба:Буду мучить, ласкать, пеленать, хоронитьНе своих, не своих, не своих…А какие могли меня сны осенитьНа коленях высоких твоих
Наслаждайск
Йогурт, айс-крем – и город есть Наслаждайск,Он на тех же кругах, что Можайск и Зарайск,Там за детской площадкой густ бересклет —Девочку свел ты в него двенадцати лет…Каялся в монастырях, чаял – сам пропадешь,Ан повелели служить… Все так же хорош…А не пойду я с тобой – подамся к хлыстам,Стану кормчей звездой, богородицей там.Будет по силам мне власть, но порой на зареПоездом стану в Москву катать в январе.В замети снежной окно найдет на окно…– Вот ты какая теперь, не видались давно! —Крикнет конногвардеец, – эй, раденье когда?И разойдутся в белой пыли поезда.
Городские мотивы
Не повторяй, что провинция – наш кабинет.Неба-то, неба такого нигде больше нет.
Переведут тебя в Польшу, задвинут в Читу —Вот и забудешь свою золотую мечту.
Спесь на нуле и часы на вокзалах стоят…Скука же, скука, Вершинин! Тоска-то, тоска, Цинциннат!
В сорок с немногим, а будешь смотреть стариком,Циником станешь, пропойцей, не то пошляком.
Да под конец еще перышко в руки возьмешь —О альманашная блажь, антоложная ложь!
По-городскому, дружок, засвистать нам пора!Серая кошка мяукнула в сердце двора —
И вылезают из ям, выползают из норДоктор, графиня, директор тюрьмы, сутенер.
И ничего, что они уже сдали зачетВ то Зазеркалье, где Лета в Саргассово море течет.
И пустяки, что они не хотят тебя знать,Словно котят своих Мурка, пустившись гулять…
Старый жучок с автострады, наглец и лихач,Перелетит с тобой вброд, понесет тебя вскачь.
Теки за Иордан
– Что делать мне? – Покайся и смирись.
– Что делать мне? – Поболее раздай.
– Что делать мне? – Теки за Иордан.